Кейс. Доставка курьером - Наталия Левитина

А где же полмиллиона евро?

– Эт чё за фигня! – возмутилась Нонна. Она взяла кобру и теперь вертела ее в руках. – Юля! Ты же сказала – тут деньги. Где деньги? Где полмиллиона евро?

– Откуда я знаю! – огрызнулась я. – Про полмиллиона ты сама придумала.

– Да не придумывала я ничего, девочка моя забывчивая! Ты сказала – вот кейс, а в нем – полмиллиона евро.

– Не говорила, – упрямо пробубнила я и забрала у Нонны статуэтку, а подруга с умным видом уставилась в бумаги. Так, как будто она знает английский.

Кобра была невероятно тяжелой. Ее пурпурно-огненный взгляд гипнотизировал… Но почему Воскресенский меня обманул? Почему утверждал, что в кейсе деньги?

– Наверное, пытался объяснить короче и доступнее, – предположила Нонна. – Представь, он бы сказал: тут в кейсе бронзовая хрень с красными глазами и бумажки. Ты отдай-ка чемодан поскорее, Юля! И что? Скажи, на тебя бы данная формулировка произвела впечатление? Вряд ли. Другое дело – огромные деньги, долг, счетчик, готовый вот-вот включиться, грозный кредитор, мечтающий расправиться с семьей Воскресенского… Вопрос жизни и смерти… Звучит? Звучит! Есть разница?

– Есть, – подавленно согласилась я.

– Дают же пинка для скорости? Так это был своего рода пинок – но не физический, а эмоциональный.

– Спасибо, – удрученно пробормотала я. – Неужели со мной нельзя иначе? Постой, Нонна. Посмотри на змею.

– Змея как змея. Тяжелая очень.

– А вдруг кобра стоит бешеных денег? Вдруг это какой-то раритет, ценность? Глаза у нее волшебные. А если это невероятно дорогие, уникальные камни?

– Брось! Фигня. Уж я-то разбираюсь в драгоценных камнях. Я когда-то жила в пещере Али-Бабы и попирала ногами алмазы и сапфиры. Пока Роман не вернул меня к человеческой жизни.

– Промотав твое состояние, – желчно вставила я.

– Да, промотав мое состояние… Так вот, эта кобра – обычный сувенир. Постой, Юля, не мешай. Я попытаюсь вникнуть в документ.

– Да ладно выпендриваться. Ты и двух английских слов не прочитаешь, – уела я подругу.

– Одно уже прочитала. И даже перевела.

– Какое?

– Contract. Контракт значит по-русски.

– Нонна, ты гений. У тебя потрясающие лингвистические способности.

– Да! – самодовольно кивнула бизнес-леди. – И не только лингвистические. Сейчас еще чего-нибудь переведу. Вот, к примеру, сумма контракта – тринадцать миллионов фунтов стерлингов. Лихо! Обожаю эту валюту. Фунт стерлингов… Да, немного старомодно, но как стильно, надежно и основательно, согласись? Ой, постой, ну-ка прочитай сама имя одной из сторон. Читай, кто подписал контракт! Тебе понравится.

Я пригляделась. Закамуфлированное английскими буквами, но все же понятное, в начале и внизу многомиллионного договора значилось до боли знакомое имя – Andreу Holmogorov.

Андрей Холмогоров.

Да, контракт подписал мой обаятельный друг Андрей Вадимович. Инструктор верховой езды, сотрудник департамента соцразвития. Он-то здесь при чем? С какой стати чиновник мэрии заключает сделки с какой-то английской фирмой? Муниципальному служащему нельзя заниматься частным бизнесом.

– Ну, теперь все ясно! – сказала Нонна.

– Мне абсолютно ничего не ясно.

– Кейс ты должна была передать Андрею Холмогорову. Ура, мы победили.

– Почему мы победили?

– Потому что разгадали загадку. Ты вспомнила шифр, я блестяще перевела контракт. Собственник кейса известен – отдадим Холмогорову чемодан, и дело с концом.

И что же получается? Андрей Холмогоров – глава местной мафии? Человек, контролирующий все процессы в городе? Какая чушь! Это невозможно. Неотразимый и обаятельный Андрей Холмогоров.

Однако… Однако редактор «Стильной леди» Марина Аркадьевна назвала его «серым кардиналом» мэрии! Недаром же о нем ходят подобные слухи! Он имеет огромное влияние на главу города. И ворочает колоссальными деньгами. Тринадцать миллионов – неплохо, хотя и не запредельно. Могло быть и сто тринадцать, и триста три. У нас страна богатая, мы привыкли к размаху – миллиардные доходы олигархов, миллионные взятки чиновников… И вымирает Россия тоже масштабно – ежегодно сокращается не на тысячи, а на миллион человек.

Словно сейчас война.

Поэтому размах сделки не удивляет. Но возможно, Холмогоров таких контрактов подписывает по семь штук в неделю. Неужели он на самом деле «серый кардинал»?

– Юля, о чем задумалась?

– Получается, кейс предназначался Холмогорову? И именно Андрей является тем страшным и ужасным монстром, о котором твердил Воскресенский? Я не верю. Просто не укладывается в голове.

– Почему он должен быть страшным и ужасным?

– Так ведь Воскресенский сказал!

– Юля, вспомни! Мы уже выяснили – Воскресенский тебя обманул. По всем пунктам. Для усиления эмоционального эффекта. Он наврал и про деньги, и про получателя кейса. Он просто давил тебе на психику.

– Мою психику травмировать нетрудно, – обиженно произнесла я. – Я ранима и до безобразия впечатлительна! Сказал бы Воскресенский честно: здесь серьезный контракт, пожалуйста, передай его господину Холмогорову. Зачем мне голову морочить?!

– Он же не знал, что Холмогоров – твой лучший приятель и для тебя не составит труда передать ему документы.

– Ну, не знал.

– Это во-первых. Во-вторых, депутат вовсе не был уверен, что имеет дело с девушкой ответственной, обязательной, честной.

– А я выгляжу безалаберной проходимкой? – обиделась я.

– Нет! Но вы с Воскресенским практически не были знакомы! А ты и обязательная, и честная.

– Спасибо.

– Воскресенский подумал: эта девчонка решит – какой-то контракт, какой-то Холмогоров, да пошли вы все, у меня свои дела и проблемы! И тогда он быстренько придумал для тебя страшную сказочку. Для убедительности. Чтобы ты серьезно отнеслась к его словам.

– Да как же я могла отнестись несерьезно к словам умирающего! – воскликнула я. – Наверняка в последнюю минуту человек говорит о самом для него важном!

– А контрактик-то непрост… Ты понимаешь, Юля?

– Конечно понимаю. Вряд ли чиновник, подписывая договор на тринадцать миллионов фунтов стерлингов, мечтает об огласке.

– Вот почему депутат так накручивал и утрировал, вот почему пытался напугать тебя. Серьезные это документы, Юля.

– Да, я понимаю.

– Теперь твой Холмогоров должен танцевать джигу от радости и целовать тебя в обе щеки! Его контракт вернется к нему в руки. А не в руки какого-нибудь журналиста-диггера.

Где-то глубоко внутри шевельнулось гражданское самосознание.