Чего вы хотите? - Роман Сенчин

– Не, – Осинский замотал головой, – у Ника есть свой вождь. Как его? Этот мохнорылый…

– Миронов, – подсказала Лиза.

– Миронов тоже не вариант, – грустно признался Никита.

Из динамика над дверью зазвучала призывающая к зарядке песенка:

Солнышко лучистое любит скакать,

С облачка на облачко перелетать…

Сегодня она всем показалась особенно детской и глупой – делать упражнения не стали, продолжали спорить о кандидатах в президенты. «Алексей Навальный… Илья Пономарев появился… Путин…»

Но вошла учительница, и ребята разошлись по своим местам.

На переменах разговор то и дело возвращался к песне блеющего; у Даши в голове против воли звучало и звучало: «Вэвэпэ спас страну, Вэвэпэ, он защищает…» Да, попса, но действенная…

А вторым событием стало такое.

После первого урока к Даше подошла Полина, которая сидела за одной партой с Никитой, и сообщила:

– Представь, Ник тебе записку написал, потом хотел передать, но не передал. А потом взял и съел.

– Съел бумагу? – Даша поморщилась; мелькнуло подозрение, что Полина ее разыгрывает, но она вообще-то была серьезной, шутить не умела. – Да и откуда ты знаешь, что мне?

– У нас одна Даша. А там первое слово «Даша» было. Я случайно увидела.

Даша постояла, подумала, а потом дернула плечами:

– Ну и что!..

На самом деле ей было, конечно, не все равно. До сих пор с каким-то стыдом вспоминала тот случай с шарфиком. Тем более замечала, как Никита на нее поглядывает. Это и радовало, и раздражало, и даже временами очень злило. Ведь такие взгляды должны к чему-то вести, к словам, приглашению погулять вместе, в кино сходить – у них здесь «Киномакс» рядом, – в «Макдоналдс»… Но уже несколько месяцев все ограничивалось этими взглядами.

Впрочем, как что-то особенное скажешь, куда-то пригласишь? Постоянно при посторонних, а после уроков почти всегда Даша бежит в музыкалку, а Никита – на волейбол. Недавно со своей командой какой-то кубок выиграл…

Сегодня у Даши не было музыкалки, но торопиться все равно пришлось – мама решила вечером собрать гостей. В среду у нее был день рождения, тогда его отметили своей семьей, а сегодня должны прийти ее друзья. Нужно помочь приготовить, прибраться.

Ближе до метро «Маяковская», но Даша чаще всего ходила до «Пушкинской».

Здесь, на этом пути в несколько сотен метров, и можно почувствовать Москву.

Конечно, большинство шагает или семенит, опустив головы, механически, привычным, незамечаемым давно маршрутом, торопясь добраться от точки «А» до точки «Б», правда, бывают и такие, кто даже сейчас, в морозец, по слякотному от реагента тротуару идет с радостью и интересом к окружающему. К этим строгим, крепким зданиям из коричневого и серого камня, к оживляющему эту строгость красному дворцу, в котором какой-то (надо узнать какой и побывать) музей; некоторые заходят в «Пекинскую утку», в пиццерию «Mi Piace», в ресторан «Пирамида», и на лицах ожидание удовольствия… Вот построили недавно очередной отель, вот повесили прямо на стенах почти не отличающиеся от настоящих картин копии в золотистых рамах… Пушкинская площадь впереди, памятник. А там, дальше, в начале Тверской, угадываются, а в ясную погоду и видны башни Кремля…

Москва. Это ее родина, Москва. И она благодарна родителям, что появилась здесь, что она – москвичка. Может быть, лучше было родиться в Петербурге или где-нибудь у теплого моря, или в Лондоне, или в Голливуде. Но многим, очень многим вообще не повезло. Вон Алина, которая каждую минуту проклинает свой Сапожок, плачет, страдает, пишет отчаянные письма, длиннющие жалобы. Даше тоже есть на что жаловаться, и все-таки это совсем другие жалобы. Одно дело Москва – пусть тяжелый, огромный, опасный город, но с массой возможностей, а другое – какое-то захолустье, три улицы и два светофора, и никаких реальных надежд оттуда выбраться. Край цивилизации, который постоянно грызут дикость и мрак.

Да, Москва огромная, сложная и опасная. Даша ее и не знает почти. На какой-нибудь подробной карте наверняка и десяти точек, где бывала, не найдет. И даже не потому, что почти нигде не бывала, – бывает, но в основном в сопровождении мамы. И хоть ее напрягает это внимание, опека, хоть и пытается освободиться, иногда бунтует, но в душе понимает, что опека необходима. Действительно, опасности повсюду. Они подстерегают и в людных местах, и во дворах, в метро. Кажется, сделай что-то такое, что привлечет внимание, и тебя окружат, начнут цеплять, толкать и поволокут.

Однажды, по пути в музыкалку, они с мамой зашли в магазин – купить воды. Магазин был вечно пустой, тихий, каких много в центре. Непонятно, кто там покупает колбасу, хлеб, сырое мясо… Так вот забежать за водой или за сигаретами случайному человеку… Взяли воду, расплачивались, и тут услышали хлопок разбившейся бутылки у полок с напитками.

Мгновение назад полусонная кассирша как-то радостно ойкнула, возник охранник в черной форме, и на его лице было оживление. Дескать, наконец можно шевелиться, действовать… Оказалось, что женщина, молодая, хорошо одетая, задела бутылку, и та упала. «Надо оплатить», – стал доказывать охранник. «Но я же не специально! – женщина чуть не плакала. – Почему проход такой узкий?» – «Так вы не согласны, что нужно оплатить?» – охранник нахмурился. «Конечно, нет!» – «Евгений, вызывай милицию!» – вдруг закричала кассирша, словно на ее кассу напали.

Было видно, что маме очень хочется заступиться за женщину. «Пойдем, мам, – потащила ее на улицу Даша, – мы ведь опаздываем».

Она часто вспоминает этот случай, представляет, что оказалась на месте женщины. Нечаянно грохнула бутылку вина за две тысячи рублей. Да хоть за триста. И что ей делать?.. И даже не в деньгах дело, а вообще… жутко оказаться одной в такой ситуации…

А другое… Это можно посчитать каким-то заговором, кампанией, но сотни сюжетов на ти-ви, в интернете про педофилов, извращенцев, скорее всего, реальность. Не сказки же. Мама запрещает такое смотреть, а сама время от времени вспоминает, ужасается, требует быть осторожной. «Ни с кем никуда не ходи. Тем более к машинам не подходи. Затащат – и всё! Будь среди людей, никаких подворотен!»

Скорей бы хотя бы шестнадцать лет. А лучше – восемнадцать. Но и страшно оказаться взрослой. Что там, что там после школы? Все твердят, что именно сейчас всё для будущего закладывается, и головой это понимаешь, а вот так, в жизни… Каждый день вспоминать о будущем, строить планы на будущее, ради него и жить сейчас, в тринадцать-четырнадцать лет, это как-то очень стрёмно…

Не этого хочется, а другого. Но другого как-то и нет. Нет ощущения, что тебе именно столько лет, что это тоже жизнь, период в жизни – или позднее-позднее детство, или ранняя-ранняя юность. Конечно, уже много известно всяких мерзостей, гадостей, понятно, что дальше обязательно будет крепкая цепь всяких проблем и неприятностей, и все-таки хочется хотя бы намеков на сказочное, чудесное, необыкновенное. И когда уже дней через десять после Нового года наконец-то, после многих напоминаний Насти, пришел Дед Мороз (Даша знала, что это мамин и папин знакомый актер), она как-то искренне обрадовалась и с готовностью водила хоровод с нарядившейся Белоснежкой Настей и родителями, прочитала всплывший в памяти стишок про елочные шарики… А потом с улыбкой до ушей принимала подарок – флэшку в виде скрипичного ключа, хотя за несколько дней до этого сама покупала ее вместе с мамой в магазине «Белый ветер» на Садовом.