Ничего личного, кроме боли - Галина Владимировна Романова

— Не знаю. Сказала, завтра возвращается. Спрашивала, не знаю ли я человека по имени Клим Бородин.

— Опа! Она вышла на него? Получается, да. Только где? Погодите, Игорь Валентинович. — Кошкин достал блокнот, сверился с записями. — Бородин прибыл в наш город год назад из райцентра — эта та область, где раньше жила Бессонова. Мы можем предположить, что она там? Каким-то образом вычислила его и отправилась на поиски. Ох, завтра явится — получит чертей. Спасибо, Игорь Валентинович. Что-то еще говорила?

— Назвала город, из которого Бородин приехал в этот самый райцентр. И знаете, у меня кое-что связалось. — Голос Новикова звучал так, как будто он говорит через слой ватно-марлевых повязок. — Мария все искала мотив, считала, что маминой смертью мне кто-то за что-то отомстил. И я вспомнил.

— Не томите уже! — Кошкин выкатил со двора на проспект и развернулся в сторону управления.

— По окончании университета я был там. Пару месяцев, не больше. Но кое-что за это время случилось. — Он вздохнул и заговорил решительнее. — Я об этом совершенно забыл. А она вот напомнила, и всплыло… Одним словом, так: там случился труп.

Кошкин чуть не въехал в крутую иномарку, мазанул бампером сантиметрах в десяти от чужой машины. Это дело точно вгонит его куда-нибудь. Выругался неслышно, как будто рядом сидела жена, — при ней он иначе не мог.

— Один хирург, сразу скажу, превосходный, но… Словом, оперировал он под хмельком и допустил халатность. Пациентка умерла на столе. Операция пустяковая, но она умерла. Оплошность, я же говорю.

Кошкин свернул на светофоре к магазину.

Он вдруг понял, чего ему сейчас больше всего хочется. Увидеть жену. Увидеть, обнять, услышать ее тихий смех. Сейчас он обязательно завернет домой. Но не с пустыми руками — он купит ей цветы. Садовые колокольчики, ее любимые. Здесь должны быть.

— Сын этой пациентки был не в себе. Скандал, прокурорские проверки. — Голос Новикова снова сделался глуше. — Этот малый страшно орал. Врывался через день в отделение, орал, угрожал. Вот я и подумал…

— Как его звали?

— Это не Клим Бородин, совершенно точно, — опередил его Новиков. — Не помню фамилии, простите. И как выглядел, не помню. Я тяжело это тогда пережил: только окончил университет, только распределился — и такой скандал.

Кошкин заметил свободное место на стоянке перед магазином, нырнул туда. Вытащил из бардачка бумажник, достал тысячу. За углом каждый день пристраивались старушки с цветами и ягодой. Время от времени их гоняли за несанкционированную торговлю, но они снова возвращались. Колокольчики были! В цинковом ведре, до половины наполненном водой. Длинные пушистые стебли и сиреневое облако с запахом леса.

— Бери, мил-человек, все. — Бабуля схватила цветы в охапку, тряхнула. — Завянут ведь, жаль.

— Сколько?

— Бери за триста все.

Кошкин заплатил и двинулся назад к машине.

— Цветы жене покупал, — объяснил он Новикову, когда тот перезвонил. — Вы вот что скажите, Игорь Валентинович. Вы присутствовали на той операции, когда у превосходного хирурга умерла пациентка?

— Да, — выдохнул Новиков. — В том-то все и дело.

— Не понял. — Кошкин пристроил букет на заднем сиденье.

— В том, что мне пришлось взять вину на себя!

— Не понял! — Он оставил возню с букетом, постарался сосредоточиться. — Что значит «взять вину»?

— Понимаете, у того хирурга было имя, а у меня нет. И чтобы замять скандал… Словом, меня вызвали к начальству и попросили. Если я — не для протокола, а негласно, так сказать, — возьму вину на себя, то смогу получить хорошее место. Официально все замяли. А для людей я стал убийцей. Через пару месяцев меня перевели сюда. С тех пор я там не был.

— И вы утверждаете, что могли о таком забыть? — не поверил Кошкин. — Бессонова билась с вами не один день, а вы только сейчас… Невероятно!

— Но я действительно забыл. — Голос Новикова звучал не очень уверенно. — Это было давно и очень далеко от этих мест.

— Позвольте вам не поверить, Игорь Валентинович. — Майор вырулил в сторону дома. — Вы не забыли, вы постарались забыть.

— Пускай так, — не стал тот отпираться. — Думаю, свою роль сыграло и то обстоятельство, что я не был виноват. Мне пришлось подыграть начальству. Кто я? Вчерашний студент, новичок. А там хирург с именем.

— Кстати, как он, тот хирург?

— До недавнего времени оперировал, насколько я знаю, достаточно успешно. Правда, уже в другом городе. Встречал о нем упоминания в медицинской прессе. Вот так вот, Сергей Иванович. Выходит, я сберег его карьеру, а заодно и множество жизней, которые он спас.

А жизнь своей матери сделал разменной монетой. Нет, вслух Кошкин ничего такого не сказал. Только попросил узнать имя и фамилию погибшей на операционном столе пациентки.

— Это возможно?

— Думаю, да. Но фамилия точно не Бородина. Какая-то незапоминающаяся, из головы вылетела.

— Все, я понял.

Отключился: он уже въезжал во двор. Выбрался из машины, поднял глаза на свои окна. Балконная дверь настежь, тюлевую занавеску выдуло парусом наружу. Снова забеспокоился, бегом припустил к подъезду. О колокольчиках вспомнил, уже набирая код подъезда. Вернулся. Снова бегом. В лифте было душно, пахло потными телами и плесенью. Его чуть не стошнило. Желудок окончательно похолодел, когда на его звонок никто не отозвался. Трясущимися руками выудил ключи, вставил в замочную скважину.

В этот момент дверь распахнулась.

— Сережа! — Жена расцвела счастливой улыбкой. — Как красиво, милый! Как красиво!

Он ворвался в квартиру, подхватил ее на руки, прижал к себе. Зашептал, что скучает и что им давно пора на отдых.

— Хочешь, прямо сегодня уедем на дачу? — Он поцеловал ее в висок. — Возьму отпуск. У меня их там знаешь сколько скопилось!

— Ох, Сережа, — выдохнула она счастливо. Бледное после болезни лицо разрумянилось. — Какой же ты у меня славный.

— Ты что так долго не отвечала, а? Я волновался.

— Так по телефону говорила.

— С кем это? — Он сделал вид, что ревнует.

— С хирургом Новиковым. Он что-то не успел тебе сказать. А потом ты трубку не брал.

Пошарил в карманах. Так и есть: оставил в машине на переднем сиденье. Машинально, конечно, думал-то все время о жене.

— Он позвонил на городской, оставил свой номер. Пожалуйста, перезвони ему. Прямо сейчас.

Вздохнул, поцеловал ее в губы и двинулся на кухню, где у них стоял телефон.

— Игорь Валентинович, это Кошкин. Вы что, уже успели узнать фамилию семьи, которая пострадала от пьяного хирурга?

— Я не успел сказать кое-что важное. — Новиков откашлялся, и голос его впервые сегодня зазвучал.