Повешенный - Лина Вальх

Все те же сигареты, все та же шляпа и все та же… трость? Уильям прищурился, силясь в полутьме покачивающегося на ухабах автомобиля рассмотреть сверкнувшие янтарём глаза небольшой латунной лисицы, венчавшей длинную деревянную трость.

– Это подарок, – заметив интерес Уилла, с мягкой полуулыбкой пояснил Алан.

Пронзительный гудок разорвал ночную тишину, и Уильям оглянулся на запотевшее окно, только сейчас поняв, что они выехали на злополучное шоссе «66». Придорожные вывески за несколько месяцев поменяли свой внешний вид, но их расположение, освещение невысокими хлипкими фонарями и улыбающиеся лица нарисованных людей остались прежними. Реклама «Колы», предложение купить дом в пригороде и радостная вывеска «Вы покидаете Джолиет» казались Уильяму призраками прошлого, обретающими тела из плоти и крови.

– Анхель на коленях умолял меня помочь ему, – с трудом разлепив потрескавшиеся от сухости губы, пробормотал Уильям. – Не надо было мне соглашаться.

– А, так мне в следующий раз надо просто встать на колени, чтобы ты сделал то, о чем я прошу, Уильям Белл? – вскинул бровь Алан и саркастично хмыкнул. – И на заметку. Анхель Куэрво – идиот, каких еще свет не видывал. Я все еще удивлён, как он не словил себе парочку пуль в голову за все эти годы. Поразительное везение! Но он мне нужен, – тяжело выдохнул Алан. – При всех его недостатках, он разбирается в бизнесе и деньгах. Этого у него не отнять.

Уильям даже смог улыбнуться мученическому виду Алана. Маккензи сдавленно фыркнул, закатил глаза и вытащил из внутреннего кармана расстёгнутого пальто портсигар. Застёжка звякнула, спички зашипели, и вскоре салон автомобиля наполнился едко-приторным ароматом дыма. Кончик сигареты размеренно вспыхивал, когда губы Алана касались фильтра, а Уилл почувствовал, как крутящиеся в голове вопросы рвутся наружу. Его внимание уже не привлекали пестрые рекламные вывески или разбитый асфальт, по которому мчался автомобиль. Нет. Все внимание Уильяма теперь было приковано к Алану Маккензи.

– Как вы?..

– Пара нужных разговоров, пара обещаний поддержки, и вот уже несколько небольших пожаров очищают твою совесть и репутацию, – с улыбкой ответил на незаданный вопрос Алан. – Можешь снова работать… Кем ты там был? Хирургом? Не благодари. Даже можешь вернуться в свою клинику. Все уже забыли о тебе. У них были… новости поинтересней, чем врач, нарушивший закон. Благо в Чикаго все быстро забывают о тебе. Люди настолько привыкли к смертям, что очередная небольшая заметка в газете не способна привлечь к себе столько же внимания, как повышение цены на яйца. К слову, да. Цены снова выросли.

Уилл ничего не ответил, погрузившись в себя. Мысли маленькими кусочками паззлов собирались в голове у Уильяма. В машине укачивало, и Уиллу иногда приходилось отрываться от созерцания придорожных рощ и пригородных домиков, чтобы сделать пару глубоких вдохов. Он не ужинал, – просто не успел, – а та небольшая припрятанная в кармане булочка не могла привести к тому, что дорогой новенький костюм Алана мог подвергнуться жестокому хладнокровному нападению. Но от этого Уильяму все равно не становилось легче.

Алан испытывающим взглядом смотрел на Уильяма, словно копался в нем, и лишь изредка выпускал в воздух облачка сизого дыма после того, как вдоволь наслаждался ласкающим лёгкие теплом. Уиллу было что сказать Маккензи, но почему-то вместо этого он смог только сдавленно кашлянуть от попавшего в горло дыма и, осунувшись, коротко бросить:

– Мой отец умер.

Короткая затяжка. На лице Алана ни одна морщинка не изменила своей глубины, в уголках глаз на коже не появились лёгкие трещинки, а выражение было столь же отрешённым, как и прежде.

– Мне жаль. Наверно.

Алан быстрым и сильным движением открыл окно и, сделав последний вдох сладкого дыма, выбросил выкуренную сигарету на дорогу. Стекло с натужным поскрипыванием поднялось, и Уилл едва успел подставить лицо под прохладные струи ветра. Алан улыбнулся: казалось, его позабавили действия Уильяма, – и теперь мужчина с интересом рассматривал Белла, склонив голову набок и оглаживая пальцами длинную трость.

– Нам предстоит много работы, мой дорогой Уильям, – в голосе Алана проскользнули нотки раздражения, но мужчине удалось их тут же спрятать под напускным спокойствием. – Надеюсь, ты еще не забыл об этом. И я хотел бы начать в ближайшее время. И так столько месяцев потеряно впустую из-за твоей глупости.

Была ли это запоздалая реакция или же последствия шока, но именно сейчас слова Алана тупым ножом прошлись по только потянувшимся коркой ранам Уильяма, вскрывая их рваные края, вонзаясь ржавым лезвием в плоть и прокручиваясь там, пока холодный металл полностью не исчез в алых всплесках. Именно сейчас слова Алана сорвали амбарный замок с двери, за которую Уилл так усердно прятал все свои эмоции. Именно сейчас слова Алана… Нет, это не были слова Алана. Уильям сам вскрыл свою душу, произнеся эти три проклятых слова.

– Как вы не можете понять… – упрямо замотал головой Уилл, прислонившись лбом к холодному стеклу. – Мой отец умер!

– А мои дети меня предали! – вспыхнул Алан, метнув в Уильяма полный сдерживаемой ярости взгляд, но тут же взял себя в руки и уже намного спокойней продолжил: – Жизнь не всегда бывает справедливой. Ты должен был уже давно это понять, Уилл. Ты сидишь в тюрьме, а в городе продолжаются бойни, за которые никто не несёт наказания. Это ты читаешь справедливостью?

Всколыхнувшаяся внутри Уильяма волна разбилась белоснежной пеной о неприступную крепость Маккензи. Справедливость была для Уилла достаточно сложным и субъективным понятием, изменявшим свою форму под действием окружающих обстоятельств. Уильям вздрогнул и ударился лбом об окно, когда машина провалилась колесом в очередную яму, и его сонное ускользающее из реальности сознание зацепилось за кинутый ему конец тонкой красной нити. Уилл поднял голову и, болезненно поморщившись, потёр ушибленный лоб.

– Дети? У вас есть…

– Были, – оборвал Алан. – Очень давно. Еще… в прошлой жизни.

– Но вы…

– Молодо выгляжу? Кровь девственниц и молоко, – бархатистым раскатом рассмеялся Алан. – Шучу. У каждого из нас есть свои тайны. Моя в том, что у меня была семья. Я не хочу об этом говорить и уж тем более вспоминать. Это все в прошлом. Большего тебе знать не нужно, Уилл. Пока что. – Алан хотел сказать что-то еще, но машину занесло, и она неуклюже перекатилась по кочкам. – Полегче, Джим! Ты все-таки не трупы сейчас везёшь!

Мягкий свёрток лежал на коленях Уилла, и пальцы нервно сминали его края, теребили грубые нити, удерживающие бумагу, и скользили по шершавой поверхности. Слова Алана эхом проносились по сознанию Уильяма, бились друг о друга и смешивались в неразборчивый гул, оставляя Беллу лишь то, что он сам хотел слышать, то, что болезненными отзвуками сердца отражалось внутри, стоило взглянуть за окно и зацепиться взглядом за очередную счастливую пару в поисках идеального дома для семьи.

– В прошлом, – шёпотом протянул Уилл и нервно сглотнул. – Прошло всего пару месяцев, а мне казалось, что каждый день тянется целую вечность.