Королевство Акры и поздние крестовые походы. Последние крестоносцы на Святой земле - Стивен Рансимен

Примерно в то же время двое французских дворян — Эрве, граф Неверский, и Гуго де Лузиньян, граф де Ла Марш, вели переговоры с генуэзцами насчет кораблей, которые бы доставили на Восток контингент французских и английских крестоносцев. Хотя граф Неверский был известен как плохой сын церкви, папа позволил ему заплатить за транспорт с налогом в двадцатую часть из доходов духовенства во Франции. К двум графам в Генуе присоединился архиепископ Бордо Гийом II и епископы Парижа, Лана и Анжера и несколько сеньоров помельче, а также графы Честер, Арундел, Дерби и Винчестер. Папа послал кардинала Робера де Курсона в качестве духовного руководителя флотилии, но не наделил его правами легата.

Кардинал Пелагий и его рыцари прибыли в христианский лагерь в середине сентября. Пелагий был испанцем, человеком весьма предприимчивым и опытным в административных делах, но на редкость недипломатичным. Ему уже поручали утрясти вопрос с греческими церквями в Латинской империи Константинополя, но он только сумел внушить им еще большую ненависть к Риму. Его прибытие в Дамиетту сразу же вызвало осложнения. Жан де Бриенн был общепризнанным вождем похода. В предыдущие годы его лидерство оспаривалось королями Венгрии и Кипра, но один уехал, а второй умер. Пелагий считал, что как легат он единственный может стоять во главе христианской рати. Слишком сильно было в ней соперничество между контингентами из разных народов. Только представитель папы мог удержать их в узде. Он привез с собой новость о том, что юный император Запада Фридрих II обещал последовать вскоре с имперской армией. После его прибытия, разумеется, именно он станет верховным главнокомандующим. Но до той поры Пелагий не собирался выслушивать приказы короля Жана, который в конце концов числился королем только благодаря уже покойной жене.

В октябре аль-Малик аль-Камиль получил достаточно подкреплений, чтобы предпринять попытку атаковать лагерь крестоносцев с флотилии, отправленной по реке. Нападение отразили главным образом благодаря энергичному руководству короля Жана. Через несколько дней мусульмане построили мост через Нил чуть выше города. Пелагий организовал набег во время строительства, но напрасно, однако аль-Камиль, возведя мост, не стал переводить по нему армию на другой берег. Вместо этого он снова атаковал крестоносцев с воды. Удар был яростным, но запоздалым. К тому времени уже успел прибыть первый контингент французских крестоносцев и повести оборону. Вторая волна атаки добралась до края лагеря, но мусульман отбросили в реку, где многие утонули.

После того как в конце октября прибыла вся английская и французская армия, наступило затишье. Смерть аль-Адиля отсрочила помощь, которую аль-Камиль ожидал из Сирии. Теперь он же дожидался, пока к нему подойдет армия, обещанная ему братом аль-Муаззамом. У христиан были свои трудности. Они прорыли канал от моря до реки выше мусульманского моста, но не смогли заполнить его водой. В ночь 29 ноября шквальный северный ветер погнал волны с моря, которое хлынули поверх невысокой полосы земли, на которой располагался их лагерь. Все палатки залило водой, все запасы промокли. Несколько кораблей погибло, часть отнесло в лагерь мусульман. Лошади утонули. Когда наводнение спало, повсюду валялась рыба разных сортов — деликатес, от которого, по словам Оливера фон Падерборна, все бы с радостью отказались. Чтобы не допустить повторения этого, Пелагий приказал быстро построить мол. Все обломки и остатки, даже рваные паруса и лошадиные туши, пошли в дело, чтобы поднять его как можно выше. Единственным плюсом наводнения было то, что канал наполнился и христианские корабли смогли пройти вверх по реке.

Едва только христиане восстановили лагерь, как армию поразила сильная эпидемия. Ее жертвы страдали от лихорадки, у них чернела кожа. Болезнь унесла по меньшей мере шестую часть солдат, включая и кардинала Робера де Курсона. Уцелевшие ослабели и пали духом. Затем последовала необычайно суровая зима. Христианам повезло, что мусульмане тоже страдали от болезни и холода.

В первые дни февраля 1219 года Пелагий решил, что боевой дух войска можно поднять, только заняв его каким-нибудь полезным делом. В субботу 2 февраля он убедил христиан выступить и атаковать мусульман. Но зарядил такой ливень, что в двух шагах ничего не было видно, и им пришлось вернуться. В следующий вторник в лагере стало известно, что султан и его армия отступают. Крестоносцы по мосту бросились в Аль-Адилью и увидели, что лагерь опустел. Они отразили вылазку, совершенную гарнизоном из Дамиетты, заняли Аль-Адилью и таким образом полностью отрезали город.

Причиной внезапного ухода аль-Камиля было то, что он раскрыл заговор, зревший у него в окружении. Один из его эмиров по имени Имад ад-Дин Ахмед ибн аль-Маштуб замыслил убить его и поставить на его место брата султана аль-Фаиза. В отчаянии, не зная, сколько человек из его приближенных вовлечено в заговор, султан уже раздумывал, не бежать ли в Йемен, где правил его сын аль-Масуд, как вдруг узнал, что наконец-то к нему на помощь идет брат аль-Муаззам. Он со своими войсками отошел юго-восточнее, к Ашмуну, где оба брата-султана встретились 7 февраля. Присутствие аль-Муаззама с крупной армией заставило заговорщиков притихнуть. Ибн аль-Маштуба арестовали и отправили в тюрьму в Керак, а аль-Фаиза выслали в Синджар, по дорогу в который он загадочным образом скончался. Аль-Камиль сохранил свой трон, но ценой потери Дамиетты.

Даже со помощью аль-Муаззама аль-Камиль не смог выбить оттуда христиан. Река, лагуны и каналы не позволяли мусульманам воспользоваться своей превосходящей численностью. Удары по двум лагерям, на западном берегу и в Аль-Адилье, ни к чему не привели. Тогда султан поставил лагерь в Фарискуре, примерно в 6 милях (около 10 км) южнее Дамиетты, готовясь атаковать крестоносцев с тыла, если они попытаются напасть на Дамиетту. Всю весну обе стороны не могли двинуться ни туда ни сюда. Яростные битвы произошли в Вербное воскресенье и потом еще раз на Троицу, когда мусульмане тщетно пытались пробиться в Аль-Адилью. В самой Дамиетте, хотя запасов продовольствия там еще хватало, число защитников сильно сократилось из-за болезней, но христиане по-прежнему не смели ее штурмовать.

Тем временем султан аль-Муаззам решил разрушить Иерусалим. Возможно, его придется предложить христианам, чтобы закончить войну. Если так, то город передадут им в разрушенном состоянии, так чтобы его невозможно было оборонять. 19 марта начали сносить стены. В городе это вызвало панику. Местным мусульманам почудилось, что идут франки, и многие из них в ужасе бежали за Иордан. Затем солдаты разграбили бесхозные дома. Отдельные фанатики хотели уничтожить даже Гроб Господень, но султан этого не допустил. После Иерусалима сарацины разрушили крепости в Галилее, Тороне, Сафеде и Баньясе. В то же время оба султана обратились с призывом о помощи ко всему мусульманскому миру, особо обращая свои мольбы к халифу в Багдаде, который обещал прислать большую армию, но она так и не пришла.

За лютой зимой последовало знойное лето, и христиане снова пришли в уныние. Пелагий настаивал на активных действиях. После того как крестоносцы 20 июля отразили яростную атаку мусульман на свой лагерь с тяжелыми потерями для обеих сторон, они сосредоточились на обстреле городских стен. Пока это занятие не приносило никакого результата, поскольку греческий огонь, который использовали обороняющиеся, наносил большой ущерб их осадным орудиям, и потушить его нельзя было ни вином, ни кислотой, а в очередной атаке мусульмане едва не уничтожили всю христианскую армию, которую спасло лишь быстрое наступление темноты. Второй штурм стен 6 августа оказался таким же безуспешным.