Центурион - Саймон Скэрроу

— А идти долго?

— Несколько сот шагов, хозяин, — и мы уже под цитаделью.

Они прошли не больше полусотни, когда сзади в глухом ватном воздухе ржаво визгнули петли, заставив их обоих приостановиться и вслушаться. Сырым эхом донесся до слуха гул голосов, а чуть погодя там, где сзади шли наверх ступени, красновато очертился арочный свод.

— Шакал он, этот твой нищий, — процедил Катон. — Должно быть, кого-то привел. Да быстро как… А тот недобиток, верно, поднял на ноги весь город.

— Что будем делать?

— Ты в темноте путь отсюда найти сможешь?

— Нет.

— Тогда вперед, и без задержки!

Они двинулись спешным шагом, шлепая по гнилостному ручью в переливчатой огнистой ряби факельного света. Вот сзади донесся окрик, резкий и властный в спертом пространстве коридора, а ему вторила гулкая возня нескольких человек, идущих по следу двоих.

— Далеко еще? — нетерпеливо выдохнул Катон.

— Недалеко. Сейчас вот прямо, а там ответвление направо.

Катон пригляделся к стене хода; на пределе рыжеватого отсвета факела зиял черный зев ответвления.

— Вижу!

Они с удвоенной силой зашлепали к тому месту и свернули в ответвление.

— Теперь куда?

— Еще немного идем, затем ход изгибается и мы попадаем в лаз, который как раз ведет к старым конюшням цитадели.

— Ясно.

Катон следовал за спешащим рабом по пятам. На секунду преследователи исчезли из виду, и даже звук их поступи приутих: Катон с Карпексом попали в новый отросток хода. Но вот уже и сюда проник набирающий силу отсвет их факелов, а чуть погодя мятежники свернули и в боковой проход. Но впереди, как и сказал Карпекс, уже маячил тот самый изгиб. Когда они, плеща, зашли за поворот, преследователи опять пропали из виду.

— Вон там! — пальцем указал Карпекс. — Гляньте!

Небольшое ответвление выводило в главное русло канализации, размером в половину коридора, которым они до этого брели. Когда добрались, Катон заглянул внутрь и увидел, что каменный лаз плавно загибается вверх.

— И куда он идет?

— Этот — прямо в казармы, хозяин. Упирается в самую решетку.

— Ага. — Катон взял у Карпекса факел и подтолкнул раба к лазу: — Сначала ты. Лезь со всей быстротой. Но если заслышишь мятежников, сиди как мышь.

Карпекс с кивком поднырнул под низкую закраину и полез по лазу вверх.

Катон локтевым взмахом швырнул факел по коридору как можно дальше. Тот огненным веером фыркнул по темному воздуху, чиркнул в граде искр о стенку и, шипя, упал в смрадную воду, где и загинул, а вокруг воцарилась чернильная непроницаемая тьма. Катон на ощупь определил вход в лаз и согнулся, пробуя втиснуться. О том, чтобы находиться здесь в полный рост или хотя бы на корточках, не было и речи — на четвереньках, и то хорошо. Правда, и воды в этом покатом желобе было всего ничего, но была она особо поганая, в сгустках слизи и комках какого-то мусора. Слышно было, как впереди, пыхтя, карабкается Карпекс. Дыхание вырывалось натужными спазмами, немилосердно мешала своей тяжестью кольчуга. Силы от этого быстро шли на спад. Они осилили примерно тридцать локтей, когда до слуха донесся глухой шум погони.

— Карпекс! — шикнул Катон вверх со всей допустимой громкостью. — Чш-ш!

В лазе мгновенно стихло — наружу прорывалось лишь дыхание; между тем было слышно, как преследователи поравнялись с закраиной лаза. Вот ее озарил секундный отсвет, а затем погоня прошла мимо. Катон еще немного подождал, после чего шепотом скомандовал:

— Давай.

В кромешной тьме они полезли дальше — и тут Катон заслышал, что преследователи возвращаются. Вот зыкнул голос, и по лазу зашебуршало: кто-то торопливо карабкался вверх. Хорониться было уже бессмысленно, и Катон в голос крикнул:

— Они лезут сюда! Шевелись!

Они как могли заспешили на четвереньках, не обращая внимания на гадкую слизь и отходы. Преследователи, светя себе факелами, продвигались быстрее; их сопение и выкрики в узкой горловине доносились снизу с такой четкостью, будто они уже в самом деле дышали в шею. Но это и подгоняло. Стал понемногу различаться рельеф стен — значит, мятежники в самом деле близились; если настигнут до верховины лаза, то дело худо: развернуться для отпора нет никакой возможности. При Катоне был только короткий меч, а среди преследователей наверняка отыщется хотя бы одно копье. Им ничего не стоит просто ткнуть им снизу: увернуться-то все равно некуда.

Лаз постепенно выравнивался; более того, где-то впереди вроде как слышались голоса.

— Уже вот-вот! — ободрил сверху Карпекс.

Катон не без труда оглянулся; сзади, в каком-то десятке шагов, с факелом угрожающе карабкался первый из преследователей. Голоса впереди становились все слышней; вот уж и клин зыбкого света пролег откуда-то сверху. Карпекс, наддав, проворно одолел остаток расстояния, где горловина расширялась, и, вытянув руки, ухватился за прутья железной решетки. Та не шелохнулась. Подоспевший Катон тоже схватился, жестоко оцарапав при этом руку о сломанный прут. Вдвоем они отчаянно ее трясли. Усилия оправдались: сверху зыбучей струйкой посыпалась известковая крошка, и решетка, скрежетнув, с гулким звоном грохнулась на плиты пола. Карпекс ловко толкнулся и, уцепившись за край, подтянулся и перевалился за закраину лаза. Катон глянул вниз: ближайший мятежник был уже совсем рядом. Бросив факел, он с оскаленным лицом силился вынуть меч — хорошо еще, что ему мешала теснота.

В эту секунду помещение наверху заполонил гвалт удивленных голосов; слышно было, как издал вопль Карпекс. Тем не менее Катон, невзирая на опасность, метнулся вверх, чтобы избегнуть неминуемой гибели от рук своего преследователя. С кряхтением неимоверного усилия он подтянулся и выпростался из теснины лаза. Римлянин вылез уже наполовину, когда его взгляд ухватил простертого на каменном полу Карпекса — бесчувственного, с тупым удивлением в глазах и кровавой ссадиной на голове. А вокруг с яростными криками смыкались люди в синих туниках — по виду эллины, некоторые из них с оружием. Один, с уже вынутым мечом-фалькатой,[17]подскочил и замахнулся.

— Стой! — провопил Катон на латыни, рукой прикрываясь от взмаха серповидного клинка. — Остановись! Я римлянин!

Как только угас последний отсвет дня, Макрон с князем Балтом повели колонну на город, хотя и не таким прямым путем, каким шли Катон и Карпекс. Всадники — и римляне и пальмирцы — шли пешими, коней с обмотанными тряпьем копытами ведя в поводу. Пехоте было приказано всю поклажу оставить в пещере у подножия холма и двигаться не в ногу; при себе только оружие и доспехи. Любое не пригнанное снаряжение приторочить так, чтобы оно на ходу не издавало звуков; в строю ни в коем случае не разговаривать. Шагающие рядом со своими людьми центурионы и оптионы чутко следили, чтобы приказ неукоснительно соблюдался; за малейшее нарушение порка.