Центурион - Саймон Скэрроу

— Стой, зачем? — Катон ухватил его за руку. — Нас же там увидят.

— Понятно, что увидят. Отсюда в Пальмиру идет кто угодно. А вот если увидят, что мы держим путь от холмов на севере, это может вызвать подозрение. Доверьтесь мне, хозяин.

Катон с глубоким вздохом кивнул:

— А что мне еще остается.

— Вот именно. А теперь прошу: ни слова больше.

Выйдя к дороге, лазутчики повернули по ней в сторону города. Довольно скоро навстречу им попался длинный караван, шествующий под благодатной сенью ночной прохлады, этим неоспоримым преимуществом любого путешествия. Карпекс, не сбавляя шага, радушно обменялся несколькими фразами кое с кем из погонщиков, а когда караван миновал, повернулся к Катону:

— Похоже, купцы вывозят из города все более-менее ценное. Многие из знатнейших семей Пальмиру уже покинули. Всех тревожит слух, что быть большой беде, большой войне. Быть может, хозяин, они уже прослышали, что ваш наместник Лонгин ведет сюда свое войско?

Катон кивнул. Если дело дойдет до сражения или осады, более всего пострадают жители Пальмиры. Немудрено, что они спешат уехать из города, покуда не уляжется противостояние. И как всегда, выдерживать кровавую бурю, грозящую здесь разразиться, обречены прежде всего бедняки, которым некуда податься и у кого нет средств ни противостоять, ни выстоять перед напастью.

На подходе к восточным воротам стало заметно, что все еще есть смельчаки, которые как ни в чем не бывало спят на земле по обе стороны дороги. Несмотря на восстание, кое-кто из горожан по-прежнему отваживался входить и выходить из города — из заботы о своем мелком хозяйстве или просто убедиться, что ничего не случилось с их козами на выпасе. Сами ворота оставались открыты, но их караулили тяжеловооруженные стражники с круглыми щитами и копьями, ограничивающие проход в ночные часы. В колеблющемся свете воткнутых в скобы факелов и жаровен по бокам от ворот различалось, что поверх свободных одежд и шальвар на стражниках поблескивают чешуйчатые панцири, а на головы надеты конусовидные шлемы. Путь в город стражники преграждали решительно всем.

— Что теперь? — спросил вполголоса Катон.

— Делайте, как я говорю, хозяин. Хорошо?

Катон кивнул.

— Следуйте за мной и не произносите ни слова. Когда подойдем к воротам, я скажу, кто я такой. Вероятно, они меня и без того опознают. Я скажу им, что вы еще один раб, сбежавший вместе со мной из свиты князя Балта. Я скажу, что стан моего хозяина разбит невдалеке к востоку. Скажу, что его точное местонахождение я выдам лишь после того, как получу награду за сведения, которые у меня припасены для князя Артакса. Они нас запустят и поведут через ворота на встречу с принцем. Дорога будет лежать через городские трущобы. Улицы там узкие и извилистые. По моему слову мы бежим — я впереди, вы за мной. Погоню мы легко стряхнем и затеряемся среди проулков, но только вы, хозяин, не должны терять меня из виду, иначе вы заблудитесь и непременно попадетесь им в руки.

— И это вся твоя придумка? — отчаянно прошептал Катон. — А если она не сработает?

— А у вас есть что-нибудь получше? — застроптивился Карпекс.

— Нам нужно сейчас же уносить отсюда ноги и придумать что-нибудь толковое! — кипел Катон. Но было уже поздно. Времени на что-либо иное попросту не оставалось. — Что, если они вместо того, чтобы запустить нас в город, возьмут и за кем-нибудь пошлют? Что тогда?

— Тогда? — в глазах у Карпекса мелькнула растерянность. — Тогда нас, хозяин, безусловно раскроют и казнят.

Катон лишь покачал головой на столь опрометчивую уловку своего попутчика, в глухом отчаянии от того, что путь назад уже отрезан. Они находились уже так близко от стражников, что их выхватывал изменчивый свет факелов, и повернуть назад значило тотчас навлечь на себя подозрение. Катону оставалось лишь перевести дыхание в надежде, что головной убор хотя бы скроет в потемках его римские черты.

Карпекс ускорил шаг и, нервно глянув через плечо, заспешил к восточному входу, а следом за ним Катон. Разумеется, их тут же завидел кое-кто из стражников; наклонив копья, острия они уставили в идущие навстречу фигуры. Тишину расколол резкий окрик, и рядом встали остальные стражники, держа наготове оружие перед застывшими у ворот непрошеными гостями. Один из повстанцев шагнул вперед, строго крича. Карпекс, воздев руки, пал на колени и что-то понес испуганной скороговоркой. Катон у него за спиной тоже опустился на колени и склонил голову, полагая, что это поза покорного раба. Какое-то время между Карпексом и стражником шел обмен фразами, причем тон последнего с враждебного сменился на удивленный, а затем и на взволнованный; он жестом указал Карпексу встать и следовать за ним. Катон тоже поднялся на ноги и держался за рабом максимально близко, в то время как их обоих беспрепятственно пропустили мимо других стражников в проем ворот.

Внутри свет стенных факелов выхватывал древнюю улочку в парше отбросов, петляющую меж неказистых грязных построек. После нескольких дней в пустыне несносное городское зловоние шибало в нос так, что приходилось невольно задерживать дыхание. Старший стражник зажег небольшой факел и спешным шагом повел гостей вверх по улице. Карпекс с Катоном шли за ним, а замыкали шествие еще двое копьеносцев в чешуйчатых панцирях и шлемах. Главная уловка сейчас состояла в том, чтобы оторваться достаточно быстро, избегнув при этом тычка, а то и броска копья, если только стражникам хватит бдительности вовремя отреагировать на такой выпад со стороны беглецов. Улочка огибала общественный колодец, после чего плавно поднималась в ту сторону, где, судя по всему, должна была находиться цитадель. Все это время Катон неотрывно следил за Карпексом в ежесекундной готовности рвануться с места. Шагов через двадцать слева открылся узкий проулок, куда по приближении как бы невзначай сместился Карпекс. Поравнявшись с проулком, он запнулся и с криком боли упал на четвереньки. Передний стражник на это обернулся и, хмуро что-то бросив задним, продолжил идти вперед. Один из замыкающих прошел мимо раба и приостановился в нескольких шагах приглядеть за Катоном. Второй потянулся и грубо взволок Карпекса на ноги. Тот вдруг вскочил и с неожиданной резкостью швырнул стражу в лицо ком грязи вперемешку со щебнем, заставив того с удивленным вдохом инстинктивно отпрянуть.

— Бежим! — крикнул Карпекс на греческом и скакнул в проулок, а следом за ним и Катон.

Стоило им вырваться за кружок факельного света, как мир канул в плотных потемках. Проулок был узкий, не пройти и двоим, а вонь гнилых отбросов, дерьма и пота — такой несусветной, что даже мчась что есть мочи мимо зевов дверных проемов и бельмастых окон, им приходилось частично задерживать дыхание. Сзади выкрикивал приказания начальник стражи, и вот уже сзади прерывисто замерцал свет: стражники устремились в проулок.

— Не отставай! — прошипел Карпекс, и они понеслись, держась середины проулка, в рискованной надежде не удариться о какой-нибудь выступ или препятствие, торчащие здесь отовсюду с обеих сторон. Сзади тяжело стучали башмаки стражи, настигающей добычу.