Крушение империи Наполеона. Военно-исторические хроники - Рональд Фредерик Делдерфилд

все права на него», — заявил Барре и отдал животное раненому капралу, обрекая себя на долгий пеший путь.

Марбо, уже сильно удалившийся от реки, когда взорвался мост, находился в Маркрундштадте, в трех лигах к западу от Лейпцига. Полагая, что армия благополучно ушла от преследования, он воспользовался возможностью устроить перекличку и с ужасом обнаружил, что из семисот кавалеристов, откликнувшихся на свое имя 16 октября, в день начала битвы, 149 отсутствуют, из которых шестьдесят, включая двух капитанов, трех лейтенантов и одиннадцать сержантов, точно убиты. Как только стало ясно, что на самом деле произошло в Линденау, Наполеон приказал кавалерии Себастиани вернуться и сделать все возможное для спасения уцелевших. Колонну спасателей возглавили егеря Марбо, сам полковник командовал бригадой. Как только показался разрушенный мост, егеря увидели, что там творится. Пруссаки, баденцы и шведы охотились по улицам за отчаявшимися французами и убивали их. Вскоре егеря наткнулись на толпу в две тысячи голых людей — многие из них раненые, — которые спаслись вплавь через реку. Среди них был и Макдональд, тоже практически голый. Марбо одолжил ему кое-какую одежду и привел коня, а затем пробился к мосту. Здесь он стал свидетелем новых сцен убийства безоружных французов, которые сумели перейти реку, но сейчас были отрезаны отрядом из пятисот немцев, перебравшихся через взорванные пролеты по доскам. Убрав в ножны саблю, чтобы «не овладело искушение поубивать этих негодяев собственной рукой», Марбо отдал приказ об атаке, и в сопровождении 24-го егерского полка его полк ринулся на заливной луг и окружил преследователей. «Эффект этого нападения, — говорит он, — был ужасающим. Бандиты, захваченные врасплох, почти не оказывали сопротивления, и началась страшная резня: пощады не давали никому». Видевшая убийство безоружных людей французская кавалерия была не расположена щадить предприимчивых немцев, особенно своих бывших союзников, и, когда некоторые из них, не в состоянии вернуться обратно по мосту, нашли убежище в гостинице, Марбо велел своим всадникам спешиться, окружил дом и поджег конюшни. Один саксонский офицер вышел из гостиницы и сказал, что сдается, но Марбо, обычно очень галантный солдат, отказался иметь с ним дело. Запертые в горящем доме, под залпами егерских карабинов, немцы погибли все до единого. Затем, охраняя две тысячи французских беглецов, егеря вернулись в Маркрундштадт. Вполне вероятно, что маршал Макдональд был обязан жизнью вылазке Марбо, но шотландец был так разъярен отсутствием приготовлений к отступлению, что довольно долго отказывался идти докладываться к Наполеону. Он слышал, как его люди с дальнего берега зовут на помощь, но не мог ничего сделать, чтобы их спасти. Этот случай произвел на него такое тягостное впечатление, что Макдональд с той минуты навсегда разочаровался в императоре.

И он был не единственным. Все маршалы и старшие офицеры Великой армии негодовали на недосмотр штаба, приведший к такой катастрофе, и бывший мальчишка-босяк Ожеро всего лишь высказал общее мнение, когда гневно вопрошал: «Этот придурок соображает, что делает?!» В Эрфурте, в нескольких переходах дальше к западу, потихоньку ускользнул и направился в Неаполь король Мюрат, решившись принять любые условия победоносных союзников.

Перед теми, кто остался в Лейпциге, даже не всегда стоял выбор — сдаться или умереть на месте. Около 13 тысяч человек отрезанного гарнизона были тут же застрелены или заколоты штыками. Жозеф Берта, герой «Призывника 1813 года», был одним из попавших в ловушку. В описании его испытаний Эркман и Шатриан, должно быть, очень тщательно придерживались источника, поскольку яркое описание бедствий, выпавших на долю Берта, подтверждается документальными свидетельствами до мельчайших подробностей. Берта завяз в отчаянной рукопашной схватке на городских укреплениях и был спасен атакой польских улан, которых называет «лучшими бойцами, которых я только видел». Став свидетелями преждевременного взрыва, отрезавшего единственный путь к отступлению, большинство товарищей Берта в ярости бросились на врага, но новобранец, лечившийся после Лютцена в Лейпциге, поведал своему командиру о том, что на Эльстере выше по течению есть брод, и остатки роты переправились там, но были не способны идти пешим маршем во Францию, несмотря на отдых в Эрфурте три дня спустя. В их рядах разразился тиф, и люди, пережившие все ужасы и лишения кампании, сотнями умирали вдоль дороги. «С серого неба лил дождь, — рассказывает Берта, описывая отступление, — а осенний ветер казался нам ледяным. Как могли несчастные безусые мальчишки, так отощавшие, что ребра просвечивали сквозь кожу, как, спрашиваю я, бедняги могли вынести такие бедствия?»

На другой же стороне царили радость и взаимные поздравления. На большой площади в Лейпциге встретились вожди союзников — императоры России и Австрии, король Пруссии, Блюхер, Шварценберг и кронпринц Бернадот, еще не до конца осознавшие значение своей победы. У них были причины не спешить с выводами. Им потребовалось четыре дня при соотношении сил приблизительно три к одному, а под конец — десять к одному, — чтобы ворваться в один-единственный город, и то главный объект их охоты спасся, сохранив более половины своих сил. За период между 16-м и 19 октября их потери составили 54 тысячи убитыми и ранеными, а потери французов на поле боя — менее 40 тысяч. В плен попало всего лишь 20 тысяч французов в придачу к 23 тысячам раненых. Трофеи впечатляли сильнее. В руки союзников попал почти весь французский обоз с боеприпасами, но и их собственные материальные издержки были колоссальными: барон Фейн сообщает, что лишь 18 октября французы сделали 95 тысяч пушечных выстрелов, а в течение всей битвы — более 200 тысяч выстрелов.

Кроме того, победа союзников имела стратегический изъян. Опытный командир отправил бы вперед войска, чтобы окружить всю Великую армию дальше к западу, и заранее перерезал дороги на Лютцен, Вейсенфельс, Эрфурт и Майнц. Таким способом они могли бы захватить императора и всех его маршалов и закончить войну, которая продолжалась еще семь месяцев. С немногими немцами, сохранившими верность Франции, победители быстро расправились. Король Саксонии был отправлен в Берлин под конвоем казаков и оставался пленником до падения Наполеона. Его преступление состояло в том, что он не бросил друга в трудную минуту.

Самым важным приобретением коалиции под Лейпцигом была моральная победа. Ведь впервые за свою карьеру Наполеон, лично командовавший армией, потерпел полное поражение в решительной битве. Однако победа под Лейпцигом не оправдывала последующего возведения огромного и довольно безвкусного мемориала. В третий раз за шесть месяцев сеть была брошена; дважды преследуемый оказывался победителем, на этот раз он был жестоко истерзан, но все-таки спасся, вполне живой, и коалиции предстояло вести свои войска к Рейну и форсировать его в следующем году.