Малиновая шарлотка - Олег Селиверстов

Слова падали четко и ровно. Как тяжелые стрелы из осадного арбалета. Выстраивая непреодолимый, невидимый частокол между телами. Обычные слова. Даже если это была ложь, сейчас она была сильнее и спасительнее правды.

– Валентин, ты мне не доверяешь. Поэтому тебе сегодня лучше лечь на диване в зале. Видимо, тебе там понравилось. Спокойной ночи, дорогой. Желаю тебе приятных снов. Сладких, сладких, сладких… И убери нож. А то можешь нечаянно порезаться. – Она захлопнула дверь, потом вдруг опять открыла. – И постарайся, пожалуйста, не курить на кухне.

Валентин опустил глаза и вздрогнул, увидев свою руку, сжимающую тяжелую рукоятку ножа.

* * *

«Красивая, стройная, молодая. Одета в длинное платье с вырезом на спине. Кто она? Явно какая-нибудь фотомодель». Натали стояла у окна итальянской кондитерской, куда она случайно забрела, гуляя по магазинам, и, кусая губы, наблюдала, как Ахмед сажает в свой лимузин чужую женщину. «Подлец», – со злостью подумала Натали и отошла к столику.

– Кофе, пожалуйста.

– Эспрессо? Капуччино? Ристретто?

– Ристретто. (Давно она его не пила.) И кусок шарлотки.

Она повернулась и снова посмотрела в окно. Лимузина уже не было.

«Хотя это понятно. И банально. Богатый, красивый мужчина не может без любовницы. Так не бывает».

Полная женщина принесла чашку дымящегося черного напитка, кусок пирога на тарелке и отдельно соусник со сливками. Белыми и густыми.

Ахмед был красив. Она вспомнила его рельефное тело, его сильные руки. И даже почувствовала давно забытую истому. Но неожиданно резко вздрогнула, как от недавней пощечины. Странно устроен организм: сильные эмоции живут независимо от времени. И положительные, и, к сожалению, отрицательные. Где-то на подкорке мозга. На обратной стороне. Первые объятия, первый поцелуй, первый оргазм… первая пощечина.

Почему она должна сидеть и ждать, пока он там, в многолюдной, яркой жизни с любовницами и развлечениями, а она постоянно одна в дорого обставленной квартире…

Сливки из соусника нехотя капали на черно-лакированную поверхность кофе, оставляя на ней белые разводы. Зачем люди торопятся выйти замуж?

Натали отломила ложкой кусочек шарлотки и попробовала. Невкусно! У нее вчера получилось лучше. Это обрадовало. Все-таки добилась своего!

Она допила кофе, расплатилась и вышла.

Ванна быстро наполнилась пеной. Шампанское запенилось пузырьками в бокале. Нет. Она не будет грустить. Сожаление и горечь надо смывать теплой водой и дорогим шампанским. Это было давно опробованное средство.

Когда бутылка опустела наполовину, Натали припомнила свой первый сексуальный опыт. Тоже связанный с шампанским. И с парнем из соседнего дома, на год старше ее. Хотя в прямом смысле настоящего секса не было. Они пили шампанское и ласкали друг друга руками, даже не раздеваясь, на скамейке в парке.

Натали провела пальцами между ног. Да, вот так он и держал свою руку, а другой неумело тискал ее грудь, больно сдавливая сосок. При этом лямка бюстгальтера неприятно резала кожу. Подруги спокойно занимались «настоящей» любовью, но она хотела, чтоб если уж «по-настоящему», то только когда выйдет замуж. Глупая была. Вот и вышла замуж…

Налив шампанское до краев, Натали выпила и решила поехать к дочери прямо сейчас. Ахмед, конечно, очень обидится, но это только его проблемы. Она поедет одна!

Через полчаса Натали собрала сумку, решив, что заночует в отеле рядом с клиникой… Аккуратно упаковала шарлотку и вызвала такси. Минуту размышляла над тем, оставить Ахмеду записку или нет. Решила не оставлять. Пусть побесится.

* * *

Пальцы не слушались. Буквы получались кривыми и вялыми. Как с похмелья. Валентин покрутил головой, пытаясь разогнать туман в голове. Зачем он только вчера напился, теперь стало еще хуже.

Он взял бутылку темно-синей aqua c заснеженных пластиковых гор и сделал несколько больших глотков. Потом вытер пот со лба и продолжал делать пометки на распечатанном листе:

«Ятаган имел двойной изгиб, чтобы удобнее было наносить противнику не просто рубящий удар, а удар «с оттяжкой», и первым, и вторым изгибом, поскольку в тесной рукопашной схватке или толпе восставших крестьян янычар не мог делать удары с размаху. Он мог только как бы «распиливать», распарывать натянутую кожу тел противников вокруг себя и наносить короткие проникающие, но неглубокие удары, чтобы клинок не застрял в жертве. Противник и так обречен. Через десять-пятнадцать минут он просто истечет кровью».

Да, действительно… Какие металлические доспехи можно носить на жаре в степи или в пустыне? Практически никаких. Валентин снова вытер пот, отложил карандаш и представил янычара, делающего боевые движения по кругу. С кривым блестящим лезвием ятагана, мелькающим блестящим жалом в толпе. Кровавый танец. Танец смерти.

Валентин взял красный карандаш и жирно подчеркнул: «Распиливать, распарывать», потом почувствовал, что ему не хватает воздуха, откинулся на спинку стула. Скоро семь часов. Библиотека закрывается в восемь. Пятница – короткий день. Еще час, и можно идти домой. Но там никого не будет. Никого. Диана уехала навестить маму, даже не став слушать его извинения. Бессердечная! Валентин сильно надавил карандашом на палец, чуть не вскрикнув от боли. Это помогло. Отчаяние притупилось, и он снова вцепился утомленными глазами в текст.

В восемь часов вечера библиотека закрылась. Валентин медленно плелся по тротуару среди прохожих, которые торопились на выходные. Довольные, улыбающиеся, не одинокие. Чтобы не видеть эту радостную толпу, а быстрее добраться до дивана, Валентин свернул в переулок.

«Может быть, действительно любовь живет только три года? – подумал он, вспомнив, что прочитал однажды об этом в какой-то гадкой книге. – А мы с Дианой уже вместе почти два года…» Он не успел закончить мысль, как почувствовал, что его кто-то крепко взял под локоть. Так неожиданно, что пальцы непроизвольно разжались и портфель шлепнулся на пыльный тротуар.

В этот раз их было трое. Цепкие, грубые руки впились в тело и подтолкнули вперед.

– Ты что растерялся, историк? – Голос с акцентом перепутать было невозможно.

Смуглый громко засмеялся.

– Подними портфель и топай вперед, – Валентин почувствовал, как в бок ему уперлось острое лезвие. Напарник смуглого взял Валентина за вторую руку. Третьего, похожего на боксера-тяжеловеса, с разбитым носом, он раньше не видел. Сопротивляться было бесполезно. Поднимая портфель, Валентин заметил, как невдалеке промелькнул силуэт белого «Лексуса».

– И без глупостей, а то будет только хуже. Мы тебе ничего не сделаем, только поговорим. А то ты совсем пропал, – сказал смуглый, и они повели его по переулку. Валентин чувствовал идиотизм ситуации, но не мог сообразить, что делать. Кричать и звать на помощь? Глупо. Вырваться и убежать? Еще глупее. Во-первых, вырваться вряд ли удастся, а во-вторых, могут пырнуть финкой.

Впереди показался пустырь заброшенной стройплощадки. Завоняло. Они, спотыкаясь, быстро пересекли его и оказались еще в одном узком проходе между домами. Вокруг стояли мусорные баки, валялись обрывки газет и пустые коробки.