Другая половина мира - Михаил Ахманов

Сагамор, стиснув перо, вновь покосился на клетки, словно озирая пять Великих Уделов Эйпонны. Забудем об этой Вианне, решил он; разумеется, Дженнаку нужна супруга чистой крови, и дочь бога Солнца, Луны и Звезд, Светлого и Справедливого — лучший выбор из всех возможных. Хотя он и предложен Фарассой, у которого, как у койота, хитростей больше, чем шерсти! Однако в этом случае Фарасса прав; ведь Сеннам слишком далек, Мейтасса слишком дика, женщины Коатля не отличаются красотой, а в Тайонеле теперь вряд ли будут счастливы породниться с Южным Уделом. Конечно, есть подходящие девушки и в самом Очаге Одисса, ничем не хуже покойной Дираллы, однако что выиграет Дженнак, взяв в жены дальнюю родственницу? Что он получит? Ничего… почти ничего… немного земли, немного серебра… Для кинну и будущего сагамора все это — придорожная пыль!

Нет, Арсолана была и остается единственной возможностью, подумал Джеданна. Счастье еще, что Че Чантар, почти не уступавший годами Унгир-Брену, породил дочь на закате дней своих! Видно, крепки побеги на древе бога Солнца!

Он встал и подошел к окну, выходившему на море; озаренное лунным светом, оно простиралось перед Ахау Юга непаханной целиной. Мысли его вернулись к рассвету Дня Ясеня; он вспоминал, как стоял на башне, всматривался вширь Ринкаса и гадал, что лежит там, за неясной чертой горизонта, где лазурные воды сливаются с голубым небом. Может быть, Джен увидит те новые земли…

Но существуют ли они в самом деле? Правда, в Книге Тайн, на синих страницах Сеннама, встречались кое-какие неясные намеки… Но кто мог сказать, верно ли поняты эти божественные откровения? Четвертая Книга Вещих Камней была написана на древнем языке Юкаты, которым владели лишь мудрейшие из жрецов. Унгир-Брен, однако, не сомневался в правильной расшифровке текста; ведь многое из записей Сеннама прочитано и подтвердилось. Стоит ли удивляться тому, что где-то за океаном лежат обширные земли? Куда большее чудо — шарообразность мира, о чем тоже сказано в Книге Тайн… А ведь это оказалось истиной, несмотря на всю невероятность подобного утверждения!

Джеданна усмехнулся, вспомнив о планах Джиллора обогнуть на кораблях весь свет и высадиться на Западном Побережье, в Шочи-ту-ах-чилат, за просторами тасситской парамы. Превосходная военная операция — если бы только кто-нибудь ведал, сколь велика мировая сфера и какой путь придется пройти кораблям! К сожалению, это место в Книге Тайн так и осталось тайной, запечатанной синими и голубыми знаками Сеннама: боги измеряли расстояния не локтями и длинами копья, не полетом стрелы или сокола и не днями пути, а иным способом, совершенно неясным.

Ну, если верить Унгир-Брену, кейтабцев такие неясности не пугают…

Месяц подбирался к зениту, до рассвета оставалось два кольца времени, но Джеданна не хотел спать — в его годах светлорожденные почти не испытывали потребности в сне. Он вспомнил, что утром должен отправиться в город — там, в гавани, покачивались гребные галеры, что унесут его сына на запад, навстречу тасситским ордам. Ему надо проводить Дженнака… проводить в далекий поход… в первый, но не последний…

Но до того он закончит с посланием Че Чантару. Теперь он знал, что и как написать; и с утренней зарей сокол выпорхнет из бойницы, помчится на юг, минует Кайбу, Йамейн, десятки малых и больших островов Ринкаса, достигнет материка и прянет вниз — к остроконечным шпилям Инкалы, увенчанным золотыми солнечными дисками. Сокол — сильная птица и верная человеку; он будет лететь день за днем, словно живая стрела, выпущенная богом Судьбы…

Джеданна расправил пергаментную полоску и взялся за перо.

Месяц Света — со Дня Пальмы до Дня Керравао. Фирата

Насыпанный из земли и камней холм в три человеческих роста, с крутыми откосами; перед ним — глубокий ров, на нем — частокол из наскоро ошкуренных бревен; нижние концы их вкопаны в насыпь, верхние, для защиты от огненных стрел, прикрыты влажными шкурами. Ров и бревенчатая изгородь смыкаются квадратом со стороной в три сотни шагов; по углам — невысокие вышки, в восточной стене прорезан вход — узкая щель, сейчас заваленная камнями. Внутри периметра стоят четыре длинные хижины, тоже из бревен, с кровлями, выложенными дерном, — казармы и склады; меж ними — площадка, на которой виднеются бортик колодца и большая цистерна для воды.

Фирата…

Надежное место, подумал Дженнак; не слишком красивое, но надежное. Безусловно, строители этой маленькой крепости знали свое дело: она торчала в самом узком месте долины, словно кость в горле. Правый ее фланг прикрывал крутой склон горы, с другой стороны бурлил и пенился поток — противоположный его берег тоже был обрывистым, недоступным для всадников. До обеих этих возвышенностей насчитывалась сотня длин копья — дистанция прицельной стрельбы из самострела; левее крепости, к речному берегу, и правее, к горному склону, шли плотные шеренги кактусов тоаче, высоких, прочных и с ядовитыми шипами — почти неодолимое препятствие для стремительно мчащихся скакунов, да и для пеших воинов тоже.

Дженнак знал, что холмы и невысокие горки тянутся с севера и юга от крепости на довольно значительное расстояние; кое-где через них можно было перебраться, но только пешим ходом, без быков, фургонов и волокуш. Эта созданная природой стена надежно ограждала поросшую лесом холмистую равнину от прерии и всадников на рогатых скакунах. Равнина уходила к востоку, к берегам Отца Вод, поглощавшего по дороге к морю тысячу рек, речек и ручьев; необозримые же степи простирались на запад, до горного хребта, что подпирал небо. За ним тоже текли реки, зеленели леса, вздымались стены и башни городов, жили люди — несчетное количество народов и племен, селившихся в горах, среди холмов или на океанском побережье. Но те края казались Дженнаку столь же далекими, как и, лежавшая к восходу солнца.

Он стоял у западного частокола, разглядывая лагерь тасситов, темневший широким полукругом в двух полетах стрелы. Оба санрата, Аскара и Квамма, были рядом; позади высилась мощная фигура Грхаба — словно башня, в тени которой пристроилась Вианна. На ней, как и на мужчинах, был боевой доспех, самый маленький, какой только нашелся в войсковых кладовых. Ее шея и руки, розово-смуглые, гладкие, казались особенно нежными по контрасту с грубой бычьей кожей нагрудника; из-под легкого шлема струился водопад шелковистых локонов. На подвижном личике девушки страх сменялся любопытством и любопытство — страхом; все вокруг было таким чуждым, угрожающим — и в то же время чарующе удивительным и непривычным! Она молчала, бросая робкие взгляды то на Дженнака, то на стан кровожадных степняков, то на одиссарских солдат в кожаных нагрудниках и шлемах с алыми перьями, сидевших у амбразур.

— Сегодня они не нападут, — сказал Аскара, начальствующий над фортом и двумя сотнями стрелков пограничной стражи. Сухопарый, длинноногий, обожженный степным солнцем, он походил на журавля, напялившего слишком просторное оперение — кожаный доспех висел на нем, словно на распялках. Но Аскара, санрат из знатного рода сесинаба, прослуживший в войске без малого тридцать лет, не выглядел смешным: глаза его поблескивали холодно и остро, а меч, необычайно широкий и тяжелый, висел за спиной — так, что единым движением можно было и обнажить его, и рассечь противника от шеи до паха. Потертая рукоять этого грозного оружия раскачивалась где-то у правого уха санрата; Вианна поглядывала на него с ужасом, а Грхаб — с откровенным любопытством. Видно, телохранитель пытался угадать, скольким тасситам и атлиицам пустил кровь сей клинок за долгие годы.