Король Артур - Вадим Эрлихман

Вторым по важности занятием рыцарей было служение дамам, под которым понимались обычно те же поединки, после которых возлюбленная победителя объявлялась самой красивой. Третьим — служение своему сюзерену на войне или при дворе. Четвертым — упомянутая Боккаччо защита слабых, также сводившаяся к поединкам с теми, кто этих слабых обижал. Отдыхали рыцари на пирах, рассказывая о своих подвигах и слушая песни менестрелей о подвигах других. Конечно, этот образ рыцарства идеализирован — как известно, реальные рыцари сплошь и рядом грабили, жгли церкви, насиловали девиц и убивали безоружных. То же самое делали порой рыцари в романах, но истинные герои, например, Ланселот, сурово осуждали такое поведение: «Как? Рыцарь — и вор? Насильник женщин? Он позорит рыцарское звание и нарушает клятвы. Сожаления достойно, что такой человек живет на земле»(26){92}. Круглый Стол не только создавался по образцу реального рыцарства, но и влиял на него, демонстрируя моральный идеал, к которому рыцари должны были стремиться.

Первый известный нам прообраз Круглого Стола — список 233 «людей Артура» в повести «Килух и Олвен», в который включены как реальные исторические деятели, так и персонажи валлийских легенд, в том числе бывшие языческие божества. Отличить первых от вторых чрезвычайно сложно, поэтому историки часто впадают в крайности, считая всех рыцарей Артура легендарными персонажами. Подозрения укрепляет то, что Круглый Стол ассоциируется и со столом Тайной вечери, и с зодиакальным кругом, и с годовым циклом кельтской мифологии. Все перечисленное делится на 12 частей, поэтому в фольклоре и изобразительном искусстве, в отличие от романов, число мест за Столом часто равно 12 или 24. Самый знаменитый Круглый Стол, хранящийся в Винчестерском замке, также разделен на 24 части (25-я отведена самому Артуру), рядом с которыми написаны имена сидевших там рыцарей. Другой вариант списка приведен в валлийском памятнике XV века «Двадцать четыре рыцаря двора Артура» (Pedwar Marchog ar Hugain Llys Arthur). Возможно, он восходит не только к европейской артуриане, но и к древней бриттской традиции, поэтому сравнение двух списков может прояснить вопрос историчности тех или иных приближенных «военного предводителя».

В самых ранних, «догальфридовых» памятниках — валлийских поэмах и житиях святых, — рядом с Артуром всегда присутствуют два верных соратника. Первый из них — его названый брат Кай, сын Кинира Кейнварвога, ставший в рыцарских романах сэром Кеем, сенешалем артуровского двора. В «Килухе и Олвен» Кай представлен могучим богатырем и чародеем: «Он мог девять дней и ночей пребывать под водой и не утонуть и еще мог девять ночей и дней оставаться без сна. Никакой лекарь не мог залечить рану, нанесенную его мечом. Много всего умел Кай. Когда он хотел, то мог сделаться высоким, как высочайшее в мире дерево. Было у него и еще свойство — внутри у него пылал жаркий огонь, и в самый сильный дождь на расстоянии вытянутой руки от него все оставалось сухим. И если его спутники страдали от холода, он согревал их лучше всякого костра»(27){93}. Именно Кай во время поисков Олвен выполняет самые трудные задачи: освобождает из заточения Мабона, сына Модрон, и вырывает волосы из бороды свирепого великана Диллуса. Последнего Кай убил во сне — поступок не слишком рыцарский, что отметил и Артур, сочинивший про кровного брата обидный стишок:

Кай обманом добыл поводок,

Одолел во сне великана,

А сразиться честно не смог(28){94}.

Из-за этого Кай обиделся на полководца: «И с тех пор ни беды Артура, ни гибель его людей не могли побудить Кая прийти к нему на помощь». В неожиданном амплуа сатирика Артур упоминается и в триаде 12, которая включает его в число Трех язвительных бардов Острова Британии. Вероятно, в числе магических способностей, которые приписывались ему, было и присущее бардам искусство сочинения «злых песен», которые в буквальном смысле язвили своих адресатов, уродуя их лица.

Сам Кай уже в ранней традиции приобретает черты насмешника и мастера недобрых шуток, которые в рыцарских романах стали преобладающими. Впервые эти его качества упоминаются в романе Кретьена де Труа «Ивейн»:

Кей-сенешаль, чье злоязычье

Переходило в неприличье <…>

«Боюсь я, лопнете вы, Кей!

Пока на всех своих друзей

Вы желчь свою не изрыгнете,

Вы, Кей, свободно не вздохнете…»(29){95}

Сэр Кей неизменно издевается над молодыми рыцарями, прибывшими ко двору в поисках приключений. Сэра Гарета, вынужденного во исполнение обета мыть посуду на кухне, он награждает прозвищем Бомейн («красивые руки»), другому рыцарю дает кличку Плохо Сшитый Плащ, посылает безоружного юнца Персеваля на поединок со свирепым врагом. При этом он еще и педант, требующий от всех неукоснительного соблюдения «обычаев двора» (именно этим занимался сенешаль при феодальных дворах). Однако происки Кея неизменно терпят крах, а его самого чуть не на каждой странице сбрасывают с коня и бьют чем ни попадя. Иногда он превращается в откровенного злодея — например, в романе «Перлесво» убивает спящего сына Артура Лохольта, чтобы приписать себе его подвиг, победу над великаном. В «Первом продолжении» кретьеновского «Персеваля» Кей коварно убивает некоего сэра Силимака, а в нидерландском романе «Кей и Гавейн» — даже самого Гавейна. Конечно, это исключения — в большинстве романов Кей оставался героем, хоть и с учетом того, о чем пишут французские «Чудеса Ригомера»: «Сенешаль был весьма храбр, никогда не трусил и не впадал в растерянность, но говорил много злого и глупого»(30){96}. Можно сказать, что Кея постигла судьба Артура — с появлением новых, более «прогрессивных» героев этот рыцарь, обремененный архаичными чертами кельтского богатыря, отошел на второй план.

Триады сообщают, что у Кая были сын Гаранвин и дочь Келемон. О смерти его источники говорят по-разному. В «Килухе» говорится о его гибели от рук некоего Гвиддауга, за что Артур «убил его и всех его братьев». У Гальфрида Кай погиб в поединке с королем Ливии Серторием в битве при Суассоне и был похоронен во французском городе Шинон. В Уэльсе, в свою очередь, есть целых две могилы Кая — в Ллигви на острове Англси и в Лланворе близ озера Бала в Гвинедде. Последняя представляет собой замурованный в стену церкви надгробный камень с надписью «Cauo Senargio», что вполне может означать «Кай, сын Кинира».[12]На южном берегу озера находится римский форт Каэр-Каи, называемый также Каэр-Кинир, который валлийская традиция издавна связывает с именами Кая и его отца. Есть и другая версия, по которой владения Кая находились в Каэр-Гох в Пемброкшире — в обеих областях жило немало выходцев из Ирландии, а имена «Кай» и «Кинир», как уже говорилось, имеют ирландское происхождение.

В Бретани сохранилась легенда, ассоциирующая Кая со святым Ке, который оставил службу у Артура и стал епископом Инис-Витрина (Гластонбери). Во время мятежа принца Мордреда он пытался примирить его с королем, но потерпел неудачу, после чего сделался отшельником в Корнуолле. Из-за преследований местного короля Теудора Ке пришлось бежать в Арморику, где он основал монастырь в Кледере (область Леон), существующий до сих пор: там же сохранилась его гробница(31){97}. Сведения о нем были записаны только в XVII веке и могут быть вымышленными: к тому же предание называет Ке сыном не Кинира, а Лудуна, то есть короля Лота Лотианского. Если этот святой и существовал, то он, скорее всего, не был Каем артуровских преданий, который, вполне возможно, действительно окончил свои дни на берегу идиллического озера Бала, где когда-то рос вместе с Артуром.