Пока живу, люблю - Алина Знаменская

— Баба Лена я. Сторожу вот. А тебе чего?

— С кем вы тут говорили? — прокричала Виктория, спускаясь вниз.

— Говорила? Да с кем? Ни с кем. С кем тут говорить-то? До Вики дошло, что старуха от одиночества говорит сама с собой.

— А ты Микиткина баба, что ли? — поинтересовалась старуха, щурясь от света. Вика опустила фонарик.

— Нет. Я — няня. Няня девочек! — прокричала Вика и для пущей убедительности показала их рост. Ренаткин — средний, Каринкин — поменьше.

— Нянька, — одобрительно повторила старуха и села на свой табурет. — Нянька — это хорошо. Я и говорю: Маринка скоро родит, кто нянчить-то будет?

— Маринка — это кто?

— Мнучка моя.

— А-а, внучка… Так сама-то она нянчить не может разве? Родит и станет нянчить.

— И-и… Куды ей! Маринке самой — шишьнадцатый годок пошел. Ее самое нянчить надоти.

— А мать-то у нее где?

— Валька-ти? — переспросила старуха и пошамкала губами. — А черти ее носят. Нетути ей, окаянной, покою…

— А муж у Маринки есть?

Но баба Лена не услышала Викиного вопроса. Видимо, ее больше заботила дочь. Это ее больная мозоль — Валька. Родная и единственная. Непутевая Маринкина мать, кровиночка. Вероятно, с ней-то, с Валькиной тенью, и говорила сторожиха в темноте.

— Я и говорю ей: «Валька, живи ты дома, детей рости. Я старая уже, сил вовсе нетути. Кирюшку в интернат отдам. Он, бестии, не хочет учиться. Маринку огуляли. А малым-то истьпить надоти? Одеть-обуть?»

— Сколько же их у вас?! — ужаснулась Виктория, догадываясь, что, кроме упомянутого Кирюшки и беременной Маринки, у сторожихиной Вальки имеется еще целый выводок.

— Так со мной теперича шестеро живут и трое — с Вадькой. Валька в городе. Там с мужиком сошлась, живут. Двое-то мелких от Кольки, а третий — последний — от нового. Витька, что ли? Витька муж у ней новый, да.

Виктория присела на ступеньку. Спать расхотелось.

— Сколько же вам лет-то, бабушка?

— Лет-ти? Не помню, дочка, восемьдесят пять было уж, теперь больше.

Старуха вздохнула, покорно сложив руки на прикладе охотничьего ружья. На вид ей и вправду было девяносто, не меньше.

— Что ж, вы тут работаете? — Вика сделала неопределенный жест в сторону потолка.

— Работаю. А как же! — кивнула старуха. — Хозяева хорошие, платят исправно. И пенсию получаю свою и дедушкину. У дедушки пенсия большая, он фронтовик. А как же? Хватает…

Вика еще немного поболтала со старухой и вернулась на балкон. Ночь стояла теплая и светлая от луны.

Оказалось, что баба Лена — их соседка. Она вместе со своими многочисленными «мнуками» жила напротив, через дорогу. Рядом с ее неказистым домишкой и сараями располагался длинный, уходящий вверх огород. Теперь Вика с балкона могла наблюдать, как сторожиха выгоняет свой выводок на трудовую повинность. Мальчишки и девчонки — мал мала меньше — выползали из-под навеса и плелись на огород. Их подгоняла руганью баба Лена. Она была все еще в той же олимпийке, которую наверняка донашивала за старшими «мнуками», только вместо валенок на ней красовались калоши. Маринка, по случаю беременности освобожденная от прополки, расселась на крыльце и лузгала семечки. Остальные буквально из-под палки разобрали мотыги и разбрелись по участку. Девочка лет двенадцати долго препиралась с братом, должно быть, Кирюшкой, по поводу длины выбранной борозды. Наконец бабка прогнала девчонку на дальнюю грядку, а сама заняла ее место.

Виктории с ее наблюдательного пункта хорошо было видно, что работает практически одна сторожиха. Она в азарте прополки ушла далеко вперед, равномерно помахивая тяпкой и лишь изредка останавливаясь, чтобы рукой снять неподдающийся сорняк. Детвора в это время занималась кто чем: Кирюха махал мотыгой так, что пару раз вместо лебеды срубил приличный куст картошки и, повертев его в руках, выкинул за забор. Затем он принялся камешками кидать в свою сестру. Девчонка, с которой он совсем недавно ругался из-за грядки, ловила бабочку, а поймав, долго разглядывала ее на свет. Мальчишка поменьше ковырял в носу и вис на своей мотыге, изображая обессиленного работой. Только когда бабка оборачивалась и сурово взирала, щурясь из-под ладони, они хватались за мотыги и делали вид, что работают.

Маринка, широко расставив ноги и выпятив живот, равнодушно плевалась кожурой от подсолнухов.

Когда баба Лена дошла до конца своего ряда, на горизонте показался Никита. Он шел из леса, за ним скакали Карина и Рената с полными пакетами еловых шишек. Никита шустро, в своей манере, помахал камерой, снимая тружеников села, а те и рады — нашелся повод для перекура. Побросали тяпки и в долю секунды исчезли из поля зрения. Никита снимал сторожиху, а она, довольная, улыбалась беззубым ртом. Когда Никита закончил и пошел к дому, она и на него долго смотрела из-под руки, как на своих «мнучат».

Виктория теперь почти не виделась с Протестантом. Он часто уходил снимать, а потом подолгу просиживал в своей лаборатории, благо теперь в доме было электричество, проявлял пленки и печатал фотографии. Вика тоже не скучала — ходила с девочками на речку загорать, водила их на поляну к лесу — собирать гербарий, занималась с ними музыкой.

Но в этот день все остались дома — после обеда пошел дождь. Он был теплый и крупный — сразу остро и влажно запахло землей. Не хотелось уходить в дом, и они вчетвером сидели на открытой веранде и смотрели в сад. Дождь трогал широкополые шляпы лопуха, мелко тряс темные листья вишни, косой пеленой вставая за рекой. А ближе к вечеру он вдруг кончился, как отрезало. И выглянуло солнце.

— Пойдемте гулять? — вдруг предложил Никита, и ему не пришлось повторять. Они вышли на крыльцо и сразу увидели, как сторожихины «мнуки» носятся по лужам, поднимая брызги. На них с явным неодобрением смотрела огромная пятнистая свинья.

Никита вывел свой отряд за калитку, туда, где тропинка убегала вниз, к реке. У склона остановились. Дождь так вымыл горизонт, что все имеющееся в наличии у местной природы зрительно обострилось, стало ярче, виднее. Зеленая трава зеленела особенно сочно, речка выглядела не правдоподобно голубой, облака вовсю измудрялись в своих фантазиях-причудах. Неожиданно Кит обезьяной прыгнул на сосну, стал карабкаться вверх, легко находя руками-ногами ветки и сучки. Когда он добрался до самой толстой ветки, вниз полетела веревка с петлей на конце. У Виктории перехватило дыхание. «Кружилка»… Кит спрыгнул вниз, забрался ногами в петлю и полетел над крутым склоном, выкрикивая:

— Две березы, речка, мостик, куст шиповника!

Девчонки уже подпрыгивали и визжали, предвкушая полет. Он приземлился, и Виктория поймала его вопросительный взгляд. Так, мол? Она улыбнулась. Следующей полетела Рената. Кит проверил крепление, девочка разбежалась, оттолкнулась, и…