Отель на перекрестке радости и горечи - Джейми Форд

Генри постарался не отвести взгляда, ему было неловко видеть господина Окабэ при подобных обстоятельствах — все равно что зайти в чей-то дом и застать хозяина неодетым.

— Как вам здесь живется? Как ваши родные… как Кейко?

Господин Окабэ пригладил волосы, потеребил бородку.

— Как ты сюда попал, Генри?

Он перегнулся через стойку и схватил Генри за руку. Лицо осветилось неуверенной улыбкой.

— Неужели… то есть… как ты здесь очутился?

Генри оглядел очередь, собравшуюся за господином Окабэ.

— Миссис Битти, повариха из школьной столовой, предложила с ней поработать. Видно, по-своему пытается помочь. Я успел побывать на всех участках, всюду искал вас с Кейко. Как она, как вам всем живется?

— Ничего. Ничего. — Господин Окабэ улыбался, начисто забыв о своем скудном обеде. — Впервые за много лет я в отпуске — жаль только, не где-нибудь в теплых краях!

Генри знал, что желание господина Окабэ может исполниться. Ходили слухи, что армия строит постоянные лагеря в Техасе и Аризоне. В знойных, бесплодных краях. Господин Окабэ посторонился, чтобы не задерживать очередь.

— А где Кейко, она что, не обедает? — спросил Генри, орудуя черпаком.

— Осталась в бараке с мамой и братишкой, все хорошо. Вчера пол-участка чем-то отравились. Мы с Кейко уже выздоровели, но она осталась присматривать за остальными, а я хотел отнести ей свою порцию. — Господин Окабэ с опаской посмотрел на варево в тарелке. — Она постоянно про тебя вспоминает.

Генри не запрыгал от радости, не сделал сальто, не прошелся колесом, однако никогда еще его не охватывало такое ликование.

— Знаешь, где место для свиданий? — спросил господин Окабэ. Слова его прозвучали музыкой, чистой нотой на хорошо настроенном инструменте. Место для свиданий? Генри и помыслить не мог о подобном.

— Здесь есть место для свиданий? Где?

Стоявший в очереди мужчина вежливо кашлянул, напоминая о себе.

— Выйдешь из дверей — и налево, к главным воротам четвертого участка. Там, у самых ворот, огороженная площадка. Может, если улизнешь с черного хода, сумеешь пробраться туда. Скоро ты освободишься?

Генри глянул на старые армейские часы над входом.

— Через час…

— Скажу Кейко, пусть ждет тебя там. — Господин Окабэ направился к выходу. Обернулся. — Спасибо, Генри.

— За что?

— На всякий случай, если мы вдруг больше не увидимся.

Генри смотрел, как за господином Окабэ закрылась дверь. Очередь оживленно шумела. Отношение к Генри переменилось полностью, теперь он был свой, и каждый из очереди считал своим долгом заговорить с ним — кто на японском, кто на английском.

После обеда, собрав подносы, вымыв и убрав их, Генри разыскал миссис Битти — та беседовала с молодым офицером, отвечавшим за кухню. Как и неделю назад, они обсуждали меню и спорили, что готовить — картошку (которая в здешних краях была в изобилии) или рис, и миссис Битти настаивала на рисе, хотя его не было в списке. Генри рассудил, что беседа затянется, — и оказался прав: миссис Битти небрежным взмахом руки отослала его к черному ходу.

Генри быстро направился к ближайшим воротам, там свернул на тропинку, что тянулась вдоль двух заборов. Эта ничейная полоса через несколько сот метров заканчивалась на огороженной площадке для свиданий с арестантами (как они сами себя именовали), или интернированными (так называла их армия).

Вдоль внутреннего забора были расставлены скамьи, посетителей и узников разделяла колючая проволока, многие из людей плакали, пытались прикоснуться к собеседнику, просунув пальцы через проволочную ограду. На стороне заключенных, за самодельным столиком, сидели два солдата, оружие свое они прислонили к столбу. Со скучающим видом солдаты играли в карты, изредка отвлекаясь, чтобы проверить письма и посылки.

Генри не был интернированным, так что мог бы запросто подойти к солдатам, но он побоялся — слишком велика была опасность, что его примут за заключенного. Потому-то миссис Битти просила его держаться ближе к столовой, где кухонные работники знали его в лицо. Даже имея пропуск, безопаснее навещать обитателей лагеря по всем правилам — хотя бы для спокойствия миссис Битти, чтобы та и дальше брала его с собой.

Приблизившись к ограде, Генри ткнул в проволоку палкой: вряд ли она под напряжением, но кто знает. Солдаты не обратили на него никакого внимания. Они о чем-то спорили с двумя миссионерками из местной баптистской церкви, которые принесли для пожилой узницы Библию на японском языке. Генри старушка показалась совсем древней.

— Издания на японском запрещены! — объявил охранник.

Баптистки, потрясая распятиями, совали солдатам листовки. Те раздраженно отмахивались.

— То, что я не могу прочесть на английском, в лагерь не попадет! — услышал Генри.

Баптистки отступили от солдат, что-то сказали старушке-японке на ее родном языке, попрощались, коснувшись ее пальцев. Библия как появилась в лагере, так и исчезла, старая японка ушла ни с чем. Солдаты вновь засели за карты.

Генри ждал. И вот наконец на грязной тропе показалась знакомая хрупкая фигурка в желтом платье, поверх которого был накинут коричневый плащ, на ногах у девочки были тяжелые, облепленные грязью красные калоши. Она остановилась по ту сторону забора напротив Генри, лицо за колючей проволокой было бледным и усталым. Генрн облегченно выдохнул и улыбнулся.

— Ты мне приснился на прошлой неделе. — Кейко тоже улыбнулась, радостно и чуточку смущенно. — Может, и это сон?

Генри скользнул взглядом по колючей проволоке, потрогал железные шипы.

— Настоящее. Уж лучше бы сон.

— Хороший был сон. Оскар Холден играл. И мы танцевали…

— Я не умею танцевать.

— В моем сне умел. Мы танцевали в каком-то клубе, там было много-много людей, всяких-превсяких, а музыка… та самая, наша музыка. С той пластинки, что мы купили. Только она почему-то была медленнее… все было медленнее.

— Хороший сон, — сказал Генри с чувством.

— Я теперь постоянно думаю о нем. Даже вижу наяву, когда иду по этой жуткой грязи с мамой в лазарет, мы там помогаем больным и старикам. Сон мне снится без конца. Даже ночью, хотя заснуть не могу, все смотрю на пятна света от прожекторов.

Генри вцепился в колючую проволоку, просунув пальцы между колючками.

— Может, и мне приснится.

— Не надо, Генри. Одного моего сна на двоих хватит.

Генри оглянулся на ближнюю вышку: пулеметы и мешки с песком для защиты. Для защиты от чего?

— Плохо, что ты здесь. Когда ты уехала, я не знал, что делать. Вот и приехал сюда искать тебя. Я до сих пор не знаю, что делать.

— Я знаю, что нужно сделать. — Кейко коснулась руки Генри. — Можешь нам кое-что привезти? Тут нет бумаги и конвертов, и марок тоже нет, но если ты привезешь, я буду писать тебе письма. А еще можешь раздобыть ткани? Все равно какой, несколько метров? У нас нет занавесок, и прожектора всю ночь бьют в окно.