О тревогах не предупреждают - Леонид Петрович Головнёв

честно выполнять свои должностные обязанности, проявлять усердие в работе.

После этого совещания Бронин подолгу беседовал наедине с каждым офицером, пытаясь вызвать на откровенный разговор, разбудить в каждом критическое отношение к достигнутому, чувство неудовлетворенности своим трудом. Люди вроде бы и соглашались с ним, но не всем нравился этот разговор. А старший лейтенант Алешин самоуверенно выпалил: «Да, недорабатываю. Но недоработки вижу».

Свои наблюдения о подчиненных Бронин накапливал кропотливо, выводы делать не спешил. В беседе с полковником, начальником политотдела, который попросил майора поделиться первыми впечатлениями о людях и боевой технике дивизиона, он сказал:

— Я склонен считать, что первые впечатления обманчивы… Взять того же Алешина. Прошла всего одна неделя, а этот старший лейтенант столько головоломок мне задал — за месяц не решить. Но если смотреть, как вы советуете, Михаил Михайлович, глубже, своими порой противоречивыми поступками молодой офицер, мне кажется, хочет скрыть собственные слабости в работе с людьми. Вчера спрашиваю: «Какие у ваших подчиненных наклонности? Ну хотя бы вот у этих солдат?» И называю фамилии. Он думал, думал, а потом, то ли шутя, то ли всерьез, говорит: «О каждом сказать трудно, а вот общее стремление имеется — перебраться в соседнюю часть, что стоит рядом с городом».

Начальник политотдела усмехнулся. Виктор Павлович понял улыбку по-своему: дескать, не так прост Алешин, поэтому быстро продолжал:

— Конечно, в подавляющем большинстве люди в дивизионе подобрались хорошие. У всех среднее, есть даже с высшим образованием. Признаться, я до конца еще не понял, почему с такими людьми подразделение топчется на месте.

— Вот в этом-то и вся закавыка! Почему топчутся на месте? Хорошо, что вы откровенно говорите об этом. Значит, думаете в нужном направлении, — поддержал майора Михаил Михайлович. — Мы с командиром тоже задумывались над этим вопросом. У нас сложилось мнение, что некоторые офицеры и сержанты стремятся к внешнему эффекту. Удалось удивить эффектностью, пустить пыль в глаза — хорошо. А нет — довольствуются тем, что есть. Тройка, мол, тоже государственная оценка. Вот так и живут: ни вперед, ни назад.

Полковник сказал, что и у него, и у командира сложилось одно мнение: в дивизионе застой. Если кто из управления сидит там, то дела идут. Уехал — все по-старому.

— Итак, думайте, ищите, пробуйте, — закончил беседу начальник политотдела. — На вас мы крепко надеемся. Только не торопитесь с «реформами». Исподволь готовьте людей. Побывайте у соседей, присмотритесь к их формам и методам работы с людьми. Не сочтите это зазорным. Вы меня понимаете?

Да, Бронин понимал. Но не совсем был согласен с полковником. Слишком осторожным быть он не собирался и долго думать тоже не хотел. Решил браться сразу, чтобы все поняли: пришел настоящий командир. Решительный и волевой…

Сейчас, склонившись над расписанием занятий в батарее, которой командует Алешин, он мучительно размышлял: почему же тот не внял его совету? Почему? Снял трубку, позвонил в батарею: «Старшего лейтенанта Алешина ко мне!»

К тому времени, когда пришел офицер, командир дивизиона успел выкурить сигарету, немного поостыть. Оно и к лучшему. Спокойный разговор принесет куда больше пользы.

Увидев исчерканное расписание занятий на неделю, Алешин покраснел, закусил нижнюю губу.

— Давайте, Алексей Дмитриевич, проанализируем целесообразность вашего планирования, попытаемся подсчитать КПД каждого занятия.

— Не надо, товарищ майор. Я и сам видел, что нарушаю последовательность обучения. Но поджимало время. Думал, в ходе полевого выхода внесу коррективы, подверну тему…

Эх, Алешин. Алешин. Причина не в том, что не хватило времени. В его ответе Бронин уловил невысказанное: мол, все равно переделаете. Так было при прежнем командире, так будет и сейчас… Крепко, видно, это ложное убеждение сидит в нем.

Помолчали немного, и Бронин спросил:

— А в техническом кружке какие темы сейчас изучаются?

Алешин показал глазами на расписание:

— Те же, что и на занятиях.

— Вот видите! — заметил Бронин. — И тут вы ждете подсказки сверху. Зачем же дублировать темы?

Алешин пожал плечами.

— Давайте договоримся: следующее расписание вы делаете на совесть. Если опять наспех, я вам его править не буду — верну на доработку.

Посоветовав молодому офицеру больше проявлять самостоятельности, инициативы, командир дивизиона с тем и отпустил его. Когда закрылась за ним дверь, подумал: на этот раз Алешин, кажется, действительно понял, чего от него хотят.

Вечером Бронин составил план занятий в техническом кружке, разработал тематику. Домой возвращался после отбоя. Было тихо и тепло. Центральная аллея, всегда многолюдная и оживленная, уже опустела. Однако у казармы стояли два прапорщика — старшины батарей. Увидев командира дивизиона, они юркнули за угол здания. Бронин улыбнулся, вспомнив солдатскую поговорку: «Любая кривая вокруг начальства всегда короче любой прямой».

Дома он раскрыл окна квартиры, поставил будильник на пять тридцать и лег в постель. Завтра надо быть на подъеме в батарее Алешина.

…Бронина разбудил стук в дверь.

— Объявлен «сбор», товарищ майор! — узнал он за дверью голос рядового Тимонина.

— Понял! Вы свободны!

Через несколько минут Бронин выскочил на улицу. Земля только пробуждалась ото сна, еще не встало солнце, не рассеялся ночной туман, было прохладно. Ото всех домиков к позициям, где басовито рокотали силовые агрегаты, спешили офицеры и прапорщики. На свои места согласно боевому расчету.

…Цели шли с разных направлений, на большом диапазоне высот, одиночные и групповые, да еще под прикрытием сильных помех. Лишь через три часа приняли сигнал о конце тренировки.

Виктор Павлович прошел в курилку и с удовольствием затянулся сигаретой. Положив рядом на скамейку фуражку, он с беспокойством поглядывал в сторону машины, где располагался пункт управления. Сейчас там на кальку сносили с карты замысловатые маршруты целей. Потом ее проанализируют в штабе. Каков же, интересно, результат?

Не докурив сигареты, он заспешил к машине: не мог больше ждать. В душе надеялся, что дивизион при новом командире сработает удачно. Как бы это было кстати!

Глянув на кальку, Бронин съежился: на некоторых маршрутах зияли «провалы». Две цели были обнаружены только на ближайших подступах. Проглядели, значит. Да, оценка будет невысокой. Разочарованный, он размашисто подписал кальку и со словами «Да, поработали…» вышел из машины. На душе было горько и обидно. Он зашел в свой кабинет, сел за стол и стал думать: как же такое могло произойти?

Взгляд Бронина остановился на таблице, что занимала большую часть стены справа. Она отражала итоги социалистического соревнования за каждый месяц. На ватмане пестрели четверки и пятерки. Их выставил прежний командир дивизиона сочным красным фломастером. Красный цвет преобладал. Нельзя было понять, какие расчет, взвод или батарея лучше, какие хуже. Раньше на эти цифры Бронин смотрел спокойно. Они успокаивали, даже радовали его. Теперь же они