Деревенщина для Снежного Человека - Стелла Вокс

Мария

Это были самые долгие сутки в моей жизни. Такая неоднозначная первая половина дня, хотя и вторая прошла примерно так же, но в еще большем смятении. Уже ничего не изменить, так есть ли смысл рефлексировать? Сейчас, я как будто со стороны наблюдаю за всей своей жизнью.  Разговора с Егором Валентиновичем как такового особо и не получилось, перекинулись лишь парой фраз, странно как-то он отреагировал на все. Вроде и переживал, но и наорал одновременно. Ничего не поняла. Что это блин было вообще? Аркадий Олегович быстро удалился из моей спальни со словами: «ну я пошел», качнувшись пару раз с пятки на носок. Ну идите, как бы не держу. И только баба Маша пылала негодованием. Громко и со вкусом, как будто у этой энергичной женщины открылось второе дыхание. Не прошло и минуты, как она снова удалилась выяснять отношения с Людмилой Прокопьевной. Обстановка накаляется. Уверена, просто так теперь никто мне работать нормально не даст. Тотальный контроль со всех сторон обеспечен. Мне вот интересно, а Аркадий Олегович говорил про охрану, это он имел в виду свою маму? Просто рядом с ней и никакого амбальчика не надо, она своим энтузиазмом любого заткнет за пояс, даже моя сторожевая старушка не сразу нашлась, что сказать, а это уже о многом говорит.

Не знаю уж о чем баба Маша договорилась с Людмилой Прокопьевной, вся история прошла как-то мимо меня, потому что я и носа старалась не высовывать из комнаты, дабы не нарваться еще на что-нибудь или кого-нибудь. Все-таки мысль, что где-то поблизости бродит этот придурок Антон не давала мне покоя. Активистка баба Маша только поздно вечером ворвалась в комнату с чемоданом и предложила собрать свои вещи. А мне что собраться, только подпоясаться. В чем была в том и уеду, я уже говорила, что мне ничего не нужно от Аркадия Олеговича. Хоть он и не показался мне тираном, каким я уже успела нарисовать его в своей голове, но все равно я как-то не готова… но кто бы меня послушал.

- Ну я не гордая, в отличие от некоторых, - фыркнула баба Маша, - сама соберу твои шурушки, потом еще спасибо скажешь.

- Не надо.

- Надо милая, надо. Даже не спорь, я знаю, что говорю.

Энергии ей было не занимать, поэтому утром спустившись на завтрак, я увидела целую батарею чемоданов, сумок и корзинок. Да-да, одна инициативная дама сказала, что на дорожку надо по-человечески поесть, а не как затворник, спрятавшийся в окопе.

- Файка, - послышался голос бабы Маши с кухни, - запорешь мне огород и сад, сама будешь там расти. Поняла?

- Поняла, - сдержано ответила Фаина Генриховна.

- И еще, следи за Антоном. Пускай здесь посидит – подумает, а то совсем уже …

- Это мне решать, а не Вам.

- Ба, гляди ка, как заговорила. Зубы мне то не показывай, а то и проредить могу. Если ты еще не поняла, что теряешь сына, то всем остальным сей факт уже давно виден и не ровен час, что его просто где-нибудь прикопают за длинный язык и куриные мозги.

Я уже развернулась на сто восемьдесят градусов, как тут же впечаталась носом в грудь Галомодева.

- Ой, извините.

- Не трусь, зайчишка, это всего лишь я, - как-то по-доброму улыбнулся он мне и я бы даже сказала, что заговорчески. – Подслушиваешь?

- Нет, - пропищала я.

- Да ладно, не дрейф. Матушка все время с Фаиной ругается, но кусает очень редко и только за дело.

- Это меня не касается.

- Ошибаешься. Теперь ты часть нашей семьи. Возможно, ты и не в восторге от этого, но как говорится, родных не выбирают.

- Спорное заявление.

- Вот вся в мать, мою, имею в виду. Не зря же Варя тебя в ее честь назвала.

- А почему Вы решили, что именно в честь бабы Маши меня назвали?! Может маме просто имя это нравилось.

- Нравилось ей имя Лилия, но когда-то давно она дала мне слово, что если у нас когда-нибудь родится девочка, то назовем ее Мария.

А ведь он прав. Было такое. Имею в виду, что лилии были ее любимыми цветами, да и имя ей это сильно нравилось, ассоциировалось с нежным запахом этих самых цветов, но все-таки почему-то мама остановилась на Махе. Тьфу ты, дурной пример Егора Валентиновича заразителен. Уже мысленно себя так называю.

- Ага, она то свое слово сдержала, как понимаю, а вот Вас, - ткнула его пальчиком в пухлый живот, немного расхрабрившись, - почему-то рядом и не оказалось. Всю мою жизнь она только и слушала, что попользовался и бросил ею приезжий фраер.

- Не правда. Я ее не бросал, она сама меня не выбрала.

- Машенька, Аркаша, - как черт из табакерки появилась баба Маша перед нами, - чего стоим? Кого ждем? Каша стынет на столе. Ноги в руки и вперед, на баррикады, а то путь не ближний. Я уже все собрала и пирожки даже в дорогу напекла.

- Мама, - чуть ли не застонал Аркадий Олегович, - ну пирожки то нам на какой ляд? Кафе на каждой заправке понатыканы.

- Вот и именно, что понатыканы и еда там точно такая же, натыканная. Не перечь матери!! Черт, термос же забыла, - стукнула она себя по лбу, - голова садовая.

Была баба Маша, а через секунда в ней снова проснулся Шумахер и ее уже нет.

- Она всегда такая?

- Только, когда волнуется.

А волновалась баба Маша всю дорогу, а это было пять с лишним часов. Это были самые длинные часы в моей жизни. Ее рот не замолкал ни на секунду. Господи, мы точно родственники с этой женщиной? Столько говорить, даже Тина Канделаки не сможет. Она пересказывала список взятого. Говорила, что еще необходимо ей купить для полноценного быта в какой-то квартирке. Возмущалась Людмилой Прокопьевной и ее Егорушкой, грозила им двоим той самой кузькиной матерью. Уговаривала меня одуматься, ведь что это за работа такая быть компаньонкой. Да нормальная работа, за которую, между прочим, очень  неплохо платят. Мне такие деньжищи только во сне могли раньше приснится, а сейчас они оседают в моем кошельке. Черт, а ведь все было в сумочке и телефон и кошелек.

- Что случилось? – спросил семейный энерджайзер, отвлекшись от своих переживаний. Честное слово, как будто на войну собралась, вся такая боевая и готовая к немедленным действиям.

Я только отмахнулась от нее, мол ничего не случилось, просто я ворона, твою мать, от Бога. Постаралась придать лицу непринужденный вид и показать, что со мной все в порядке. А уж с Егором Валентиновичем как-нибудь разберусь по поводу так быстро  утерянного гаджета. Не убьет же он меня за посеянный где-то в небытие телефон, ведь правда? Или я не очень хорошо знаю своего непосредственного начальника?! А уж деньги, дело наживное, хоть и безумно жалко утерянную сумму.

Ехать было тяжело под вечную трескотню бабы Маши и хмурое выражение лица Галомедова. Ни один из них не был рад такому моему решению. Что только им не нравилось, я не понимала.

Вот и состоялась встреча на Эльбе, точнее на парковке, которая не задалась с самого начала, встреча я имею в виду. Мужчины были темнее тучи, воинственные бабули мерили друг друга взглядами. Никто не решался заговорить первым и я не была исключением. Неудобно как-то. Правда, это неудобство касалось только меня. У мужчин явно на лице были написаны причины, чтобы на дух не переносить друг друга. О них кажется, знали все, кроме меня. Бабули тоже были в курсе, потому что нервно переминались с ноги на ногу, явно понимая, в чем причина такого поведения.  Да блин, что опять за тайны мадридского двора?!