Альбигойские войны 1208—1216 гг. - Николай Осокин

Но прежде следует взглянуть на общую государственную реформу, произведенную нашествием французов. Если рассматривать дело проще, без его церковного обоснования, то завоевание Лангедока Монфором является таким же фактом, каким в свое время было нашествие саксов на бриттов, норманнов – на саксов, норманнов – на Южную Италию или попытки латинян захватить области Византийской империи. Пришельцы должны были вносить в завоевываемые места новые государственные и социальные начала.

Феодально-государственный быт Северной Франции того времени мало чем отличался от Южной, хотя централизация уже заявила о себе; те Монфоры, которые некогда были жертвой французских королей XII века, в Лангедоке сами уподобляются Людовику VI. Но другое дело было влияние социальное. Из вечно веселого, смеявшегося Юга памьерские статуты создали угрюмый монастырь, из царства трубадуров – царство прелатов с невыносимейшим из гнетов – клерикальным. Государство Монфоров стремилось поработить и стереть местную светскую аристократию, заменив ее французской, назначаемой победителем. Это государство было разделено в политическом отношении на две области: Каркассэ и Аженуа. С новой столицей, Каркассоном, этим первым завоеванием крестоносцев, столицей сенешаля, оно вносило в страну не только незнакомое государственное начало, но делало из нее нечто вроде французской области, находившейся на военном положении В руках этого сенешаля, который из Каркассона переезжал в Безьер и Лимож, сосредоточивалась и военная, и судебная власть; он совершал неограниченную расправу с тем же самовластием, с каким созывал ополчение. Устройство Аженуа было таким же. Изменник Букхард де Марли из рода баронов Монморанси был первым сенешалем в Каркассоне; он властвовал от пределов Фуа до города Монпелье, творя суд над баронами, прежде независимыми и склонявшимися разве только перед городскими властями. Сперва сенешаль властвовал один, но впоследствии получил двух помощников или наместников, из которых один вел уголовные дела, другой – гражданские, так что на его долю остался надзор над совершением судебных функций, да и то к судьям был приставлен королевский прокурор. Апелляция на их решения передавалась, по французскому обычаю, в парламенты, которые стали утверждаться около того времени. Вообще Юг в судебном отношении был приравнен к Северу[120].

На социальный быт, то есть на нравы и общественную жизнь Юга, нашествие сподвижников Монфора имело или по крайней мере хотело иметь фатальное влияние. Католическому историку знаменитого воителя казалось, что социальные и административные реформы его героя имели в виду разрушить какое-то зло, господствовавшее до него в Лангедоке; под этим злом подразумевались образованность, блеск общежития, изысканность нравов, богатство страны.

«С прежних времен области эти были жертвой грабительства и хищений всякого рода, вельможа терзал бедняка, сильный теснил слабого. Потому-то благородному графу угодно было определить все порядки, а также известные пределы, которые никто не должен нарушать, указать, насколько по справедливости рыцари имеют право пользоваться законными доходами и при каких условиях меньшие люди могут существовать под крылом господ, не будучи обременены их чрезмерными вымогательствами»[121].

Читатель знает из первой главы этого сочинения, были ли на самом деле неблагоприятными сословные условия, на которые счел нужным указать сернейский монах. Реформа, замысленная Монфором, предназначалась совсем для другой цели – для удовлетворения более практических интересов завоевателей.

Монфор хотел оправдать себя перед историей, предоставив исполнение дела не себе, а парламенту чинов. В парламенте участвовали епископы, рыцари и горожане, число их неизвестно. Монфор предложил собранию статут для государственного управления; парламент поручил его редакцию особой комиссии из двенадцати членов. В ней участвовали четыре духовных лица: епископ Тулузы, епископ Консеррана, один тамплиер и один госпитальер, четыре французских рыцаря и четыре местных уроженца – два барона и два горожанина. Введением в собрание последних хотели замаскировать его цели и характер. Эти немые члены должны были беспрекословно одобрять и принимать для своей родины кутюмы, действовавшие в окрестностях Парижа.

Симон был заранее уверен в том, что офранцузит страну, что его первая преобразовательная мера будет самой деятельной. Поэтому перед началом заседаний комиссии он вместе со своими товарищами дал клятву на Евангелии никогда не нарушать того, что будет постановлено ее членами. К 1 декабря они закончили свои заседания и составили акт «Ордонансы и регламенты», получившие после известность под именем Монфоровых.

Этот акт, написанный на пергаменте, был скреплен печатью самого графа и всех епископов, присутствовавших на съезде. В нем было написано следующее, с таким предисловием:

«Именем Господа нашего Иисуса Христа мы устанавливаем генеральное судилище к подавлению всего, что противно Богу, Римской Церкви и справедливости, к искоренению ереси, к уничтожению всех преступлений, грабителей и других злодеев. Мы, Симон, Божьей милостью граф Лейчестера и Монфора, виконт Безьера и Каркассона, сеньор д’Альби и Родеца, преисполненные желания совершить это предначертание и удержать государство и мире и покое, в честь Господа, святой Римской Церкви, нашего господина короля французского и для пользы наших подданных, с совета почтенных сеньоров, архиепископа Бордо, епископов Тулузы, Каркассона, Аженуа, Перигора, Консеррана, Комминга, Бигорра, мудрых мужей, баронов и именитых вассалов наших, обнародуем по всем землям нашим, что следующие пункты повелеваем всем народам нашим хранить ненарушимо, а именно:

I) Привилегии и свобода церквей и молитвенных домов, освященных каноническим ли, гражданским ли правом, должны быть всеми уважаемы и оберегаемы. Мирянам воспрещается обращать в замок или крепость какую-либо церковь или считать ее себе подвластной. Приказываем также, чтобы все таковые церкви были срыты или переданы в руки епископов, которые никогда не должны допускать, чтобы эти храмы оставались укрепленными в замках или в других городах.

II) Все обеты, данные церквям, должны быть исполняемы без всяких затруднений, сообразно обычаям каждой страны; все десятины следует платить, как предписано и поведено святым отцом нашим, папой.

III) Никакой клирик, хотя бы при получении наследственного состояния, не может быть подвергнут налогу, разве если только он считается за купца или состоит в браке. Так же должно поступать и относительно бедных вдовиц.

IV) Никогда базар или ярмарку не следует открывать в день воскресный. Пусть всюду, где имелось обыкновение торговать в этот день, изберут какой-либо другой день согласно указанию местного владетеля и государя-графа.

V) Кто уличит клирика в каком бы то ни было преступлении, то, если бы даже этот клирик имел одну простую тонзуру, того должно безотлагательно представить епископу или архидиакону или их представителям. За неисполнение этого, за удержание имущества при себе виновный подвергается немедленному отлучению.