Россия при смерти? Прямые и явные угрозы - Сергей Кара-Мурза

Российское государство еще не «готово», замораживать нашу государственную систему рано. Она — строится, и возникающие на стройплощадке зоны хаоса обладают творческими потенциями, хотя и таят в себе угрозы. Но тем более легитимизация есть чрезвычайная и актуальная задача государства.

Актуальность определена тем, что Россия слишком долго, уже двадцать лет, живет в состоянии нестабильного равновесия, которое испытывает давление извне в геополитических целях — при наличии внутри страны влиятельных сил, также заинтересованных в дестабилизации. Предпосылки для этого имеют системный характер, они представляют собой взаимосвязанные «дремлющие» (латентные) кризисы социальных и национальных отношений, деградацию систем жизнеобеспечения, безопасности и культуры, быстрые изменения в массовом сознании.

Созревание всех этих частных кризисов и соединение их в систему с переходом в новое качественное состояние есть результат стратегического политического выбора, принятого властной бригадой Б.Н. Ельцина в целях разрушения советской системы. Маховик разогнали так, что он после 1991 г. продолжал крушить государство постсоветской России.

Все 90-е годы постсоветское государство России переживало острый кризис легитимности. Это были годы неявной гражданской войны в двух ее вариантах — информационно-психологической и экономической. В этой войне подавляющее большинство населения («старые русские») потерпели поражение и были обобраны победителями. Большинство ввергли в бедность и страх, поломали жизненные планы, трудовую этику, систему легальных доходов. Повредили и те институты, которые воспроизводили народ — школу, медицину, армию, науку. Народ был в большой мере «разобран» и парализован.

В холодной гражданской войне 90-х годов государство выступило на стороне «новых русских», что к середине 90-х годов стало очевидно абсолютно всем. Это выразилось в беспрецедентном падении доверия к президенту (2 %) и в столь же беспрецедентной попытке парламента объявить ему импичмент с обвинением в «геноциде народа собственной страны». Голосов для отрешения его от власти не хватило, но это не важно — слово было сказано, оно всерьез обсуждалось и, прямо скажем, было принято массовым сознанием.

Было почти очевидно и общепризнанно, что государство «эпохи Ельцина» не обеспечивало выживания страны и народа. В той войне «нового типа», которая прокатилась по России, был разрушен образ жизни, на языке которого велась легитимизация прежнего государства. Был разрушен дискурс власти.

Культурная гегемония власти и кризис легитимности

Выше был приведен постулат Макиавелли, согласно которому государство стоит на силе и согласии. Положение, при котором достигнут достаточный уровень согласия граждан и власти, Антонио Грамши называет культурной гегемонией. По его словам, «государство является гегемонией, облеченной в броню принуждения». Таким образом, принуждение — лишь броня гораздо более фундаментального содержимого. Более того, гегемония предполагает не просто согласие, но благожелательное (активное) согласие, при котором граждане желают того, что требуется власти (шире — господствующему классу). Грамши дает такое определение: «Государство — это вся совокупность практической и теоретической деятельности, посредством которой господствующий класс оправдывает и удерживает свое господство, добиваясь при этом активного согласия руководимых».

Если главная сила государства и основа власти — гегемония, то вопрос стабильности политического порядка и, напротив, условия его слома (революции) сводится к тому как достигается или подрывается гегемония. Кто в этом процессе является главным агентом? Каковы «технологии» процесса? Гегемония — не застывшее, однажды достигнутое состояние, а динамичный, непрерывный процесс. Ее надо непрерывно обновлять и завоевывать.

Гегемония опирается на «культурное ядро» общества, которое включает в себя совокупность представлений о мире и человеке, о добре и зле, множество символов и образов, традиций и предрассудков, знаний и опыта. Пока это ядро стабильно, в обществе имеется «устойчивая коллективная воля», направленная на сохранение существующего порядка.

Для подрыва гегемонии надо воздействовать не на теории противника и не на главные идеологические устои власти, а на обыденное сознание, на повседневные, «маленькие» мысли среднего человека. И самый эффективный способ воздействия — неустанное повторение одних и тех же утверждений, чтобы к ним привыкли и стали принимать не разумом, а на веру. Это — не изречение некой истины, которая совершила бы переворот в сознании, какое-то озарение. Это «огромное количество книг, брошюр, журнальных и газетных статей, разговоров и споров, которые без конца повторяются и в своей гигантской совокупности образуют то длительное усилие, из которого рождается коллективная воля определенной степени однородности, той степени, которая необходима, чтобы получилось действие, координированное и одновременное во времени и географическом пространстве».

Главное действующее лицо в установлении или подрыве гегемонии — интеллигенция. Именно создание и распространение идеологий, установление или подрыв гегемонии того или иного класса — главный смысл существования интеллигенции в современном обществе.

Учение Грамши о гегемонии стало важной главой в современной политологии. Исходя из положений этой теории была «спроектирована» и гласность в СССР как программа по подрыву гегемонии советского строя. Когда «кризис гегемонии» созрел и возникает ситуация «войны», нужны уже, разумеется, не только «молекулярные» воздействия на сознание, но и быстрые целенаправленные операции, особенно такие, которые наносят сильный удар по сознанию, вызывают шок (типа провокации в Румынии в 1989 г. или «путча» в Москве в августе 1991 г.). Эти открытые действия по добиванию власти, утратившей культурную гегемонию, ведут, согласно концепции Грамши (в отличие от Маркса), не классовые организации, а исторические блоки — временные союзы внутренних и внешних сил, объединенных конкретной краткосрочной целью свержения власти. Эти блоки собираются не по классовым принципам, а ситуативно, и имеют динамический характер. Их создание и обновление — важная часть политической деятельности.

По Грамши, и установление, и подрыв гегемонии — процесс «молекулярный». Он протекает не как столкновение классовых сил (Грамши отрицал механистические аналогии, которые привлекает исторический материализм), а как невидимое изменение мнений и настроений в сознании людей. Грамши подчеркивает, что «гегемония, будучи этико-политической, не может также не быть экономической». Но он уходит от «экономического детерминизма» истмата, который делает упор на базисе, на отношениях собственности.

В послевоенные годы в социальных и гуманитарных науках Запада (в основном, США) были достигнуты важные результаты в исследовании духовной сферы человека. На их основе возникли новые технологии целенаправленной дестабилизации и смены власти в самых разных странах без прямого насилия (т. н. «бархатные» революции) или с минимальным использованием насилия. За последующие годы эти технологии были доведены до высокой степени точности и надежности и применены в Сербии и на территории бывшего СССР в республиках, тесно связанных с Россией (в Грузии и на Украине). В этих технологиях «молекулярная агрессия» производилась не в сферу рационального, а в сферу чувств и воображения.