Белый олеандр - Джанет Фитч

— Машину, — сказала я. — Конечно, машину.

— Молодец! — Марвел отсалютовала мне стаканом. — У тебя всегда была голова на плечах.

— Знаете что? — сказала Дебби. — Давайте накрасим Астрид.

Три пары глаз из-под разноцветных теней уставились на меня. Мне стало не по себе. В бирюзовом доме я привыкла к статусу невидимки.

Меня усадили на кухонный табурет, сделав в одну минуту важной персоной. Не очень яркий свет в лицо? Принести что-нибудь попить? Линда поворачивала мне голову за подбородок, они хором обсуждали мои поры, накладывали салфетку на лицо, определяя, какая у меня кожа. Жирная, нормальная или сухая? Мне нравилось быть в центре внимания, так я чувствовала себя ближе к ним. Их беспокоили мои веснушки, форма подбородка. Обсуждались достоинства тонального крема, они пробовали его образцы у меня на скуле.

— Она слишком румяная, — заключила Линда. Остальные глубокомысленно закивали. Мне требовалась коррекция. Очень важно правильно скорректировать недостатки. Появились тюбики и баночки. Белые, персиковые, коричневые. Все можно скорректировать — мой датский нос, твердый подбородок, полные губы, такие далекие от идеала. Мне вдруг вспомнился женский манекен в витрине магазина, голый и лысый. Его одевали двое мужчин, смеясь и болтая под высокой пластмассовой грудью без сосков. Один из них, помню, щелкнул по лысой голове.

— Отличное лицо для макияжа, — сказала Дебби, ровняя губкой пудру и поворачивая меня туда-сюда, как скульптор свою модель.

Конечно, отличное — чистый лист, любой мог рисовать на нем. Создавать меня. Что они сделают из этой великолепной глины? Француженку, сидящую в первом классе самолета с бокалом шампанского в руках, листающую «Вог»? Катрин Денев, гуляющую с собакой в Булонском лесу под восхищенными взглядами прохожих?

Линда провела карандашом по внутренней стороне век, оттягивая их и промокая слезинки салфеткой. Наложила четыре слоя туши, теперь я смотрела на них словно из-под перекрещенных спиц. Сейчас я стану очень красивой, я уже это ощущала. Марвел уменьшила мои губы, обведя их карандашом ниже естественных контуров и закрасив внизу «пикантным персиком».

— Боже, ее хоть сейчас на «Мисс Америку», — сказала Дебби.

— Без дураков, — подтвердила Линда. — Иди, посмотри в зеркало.

— А волосы? Я сейчас принесу щипцы. — Дебби потянулась к сумке.

— Может, не стоит увлекаться? — спохватилась Марвел, вспомнив, кто я на самом деле. Вовсе не «Мисс Америка», просто девчонка, сидящая с ее детьми и стирающая белье.

Дебби отмахнулась от ее возражений, сказав что-то насчет «всеобъемлющего эффекта». Запахло палеными волосами, спутавшимися в щипцах.

Наконец я была готова. Они подвели меня с закрытыми глазами к большому зеркалу в спальне Марвел. По коже от нетерпения бегали мурашки. Кого они сделали из меня?

— А теперь представительница великого штата Калифорния — Астрид! — Меня подтолкнули к пыльному стеклу.

Мелко завитые волосы клубились по плечам, вокруг головы, поднимались надо лбом на три дюйма. По лбу и вдоль носа тянулись белые полосы, словно кастовые знаки на индианке. Под скулами были пятна коричневой пудры, над ними — белой. Безжизненное лицо было похоже на детскую раскраску, где пронумерованные цвета следовало наносить на четко очерченные области. Румяна проступали на щеках, как воспаление, мой большой рот превратился в маленький ярко-красный бантик, как у гейши. Брови, словно два темных крыла, нависали над сверкающими полосами теней, розовых, синих и фиолетовых — радуга на детском рисунке. Я не хотела плакать, но слезы непрошено затопили глаза, грозя вырваться за края век и поползти грязными разводами по лицу.

— Она похожа на Бриджит, как там ее, эту актрису. — Линда держала меня за плечи, ее лицо улыбалось в зеркале рядом с моим. Я тоже старалась улыбаться, — они были так добры ко мне.

— Надо послать в «Мэри Кей» ее фотографию. — Темные глаза Дебби потеплели от удовольствия. — Наверное, они дадут нам приз.

Услышав о призе, Марвел ринулась в комнату за «полароидом». Это была единственная моя фотография у Тёрлоков. За моей спиной виднелась неубранная постель, свалка на столике. Поздравив друг друга, они вернулись обратно в комнату, к газировке и чипсам, оставив меня у зеркала, как дети бросают в песочнице надоевшую Барби. Я поморгала, вгоняя обратно слезы, и снова посмотрела на свое отражение.

В зеркале была тридцатилетняя официантка из «Денни'з». «Что-нибудь еще желаете?» Эта картинка словно кислотой выжигалась в воображении поверх образов Денев и Дитрих. Женщине в зеркале не надо дирижировать тремя совершенно разными любовниками. Она не будет танцевать на крышах в Мехико, не полетит в Европу в первом классе. Ее ждут варикозные вены, темная квартирка, пахнущая кошачьим туалетом, фильмы с Ланой Тернер. Одинокое пьянство, чахнущие на подоконнике помидоры. Она будет поддаваться чужим чарам семь дней в неделю. Полюбите меня, говорило это лицо. Я так одинока и несчастна. Я все сделаю для вас — что хотите.

Школа кончилась в конце июня, выпустив нас под низкие серые тучи, тяжелые, как мокрые полотенца. Серость унылых, словно карандашом нарисованных дней скрашивалась только цветами во дворе Оливии. Я сидела с детьми, бегала по поручениям Марвел, перечитывала «Шпион в доме любви». Хотелось пойти к Оливии, но Марвел заваливала меня работой. Стоило заикнуться о прогулке, как она тут же находила мне пять новых дел. Иногда я видела, как Оливия срезает цветы или душистые травы, мы даже встречались глазами, но она делала вид, что не знает меня. Из нее получился бы отличный тайный агент, думала я, но потом начала сомневаться — то ли она так хорошо притворяется, то ли на самом деле совсем обо мне забыла.

Дорогая Астрид!

Вышел новый номер «Уитнесс», целиком посвященный тюремной теме, найди его и купи. Там напечатана моя поэма, она занимает семь страниц, иллюстрирована фотографиями Эллен Мэри Мак-Коннелл. Пришло огромное количество откликов, т. к. под стихами опубликовали короткое объявление о том, что почтовые марки, книги и деньги будут приняты автором в дар с глубокой благодарностью.

У меня появились даже друзья по переписке. Например, очаровательный Дэн Уили, заключенный Ml43522, крепкий широкоплечий грабитель, мотающий в Сан-Квентин двенадцатилетний срок. Человек Дэн, как он любит себя называть, пишет почти ежедневно — это целая серия сюжетов со мной в главной роли, порожденных его необузданной фантазией. На сегодняшний день в хит-параде лидирует тот, где он совокупляется со мной в извращенной форме на капоте своего «мустанга», глядя, как солнце садится над Малибу. Разве не романтично? По-моему, лучший сюжет для украшения капотов в этом году.

Только что какая-то женщина прислала сборник Анн Секстон. Аллилуйя! Наконец почитаю что-то новое. В тюремной библиотеке единственные книги без мускулистых телес на обложках— «Война и мир» и потрепанный Джек Лондон.

Естественно, эта поклонница не могла не прислать мне огромную подборку собственной поэзии. Она живет на ферме в Висконсине, у них там что-то вроде коммуны престарелых хиппи, где она на досуге плетет не только корзинки. Как может человек, любящий стихи Секстон, писать так безнадежно плохо? «Я женщ-щщ-щина, слышите мой страстный стон?» Лучше уж просто стонать, мадам, это будет гораздо меньше обескураживать окружающих.