Подвиги Слабачка - Алексей Артов

– Кто-то должен, – опять согласился Слабачок.

– И этот кто-то, как и ты сейчас, будет рисковать?!

– Будет рисковать, – подтвердил Слабачок.

– И иначе нельзя?!

– И иначе нельзя. Давай, помогу тебе забраться ко мне на спинку, и пойдём дальше.

И они пошли дальше.

Разговор. О чести и совести

Слабачок продолжал нести свою, как пылинка, невесомую ношу очень бережно. Каждый шаг он по-прежнему делал с большой осторожностью. Спасатель не уставал обходить все ямки, кочки, лежащие на пути палочки и все другие препятствия. А если и попадал в какую-нибудь ямку незаметную, то так успевал встать, чтобы Кукляшка даже ничего и не почувствовала. Тельце его всё было так сильно напряжено от внимания, что по твёрдости могло сравниться с твердостью камушка.

Слабачку казалось, что огромные камни и те носить легче. Так сильно он старался оберегать Кукляшку. Вот почему этим негодяям Слабачок сказал, что «ношу, которая невозможно легка, нести невозможно тяжело».

– И один из тех, кто должен рисковать – это и ты? – продолжила Кукляшка разговор.

– Мне нравится мочь и уметь то, что никто не может и не умеет.

– Наверно, тебе нравится рисковать, так же как другим рисковать не нравится?

– Мне не нравится, когда обижают.

– Значит, если ты рискуешь ради того, чтобы не обижали, у тебя есть и Честь и Совесть?

– Я об этом не думал.

– Зато твои Честь и Совесть за тебя думают.

– Может, и думают. Без Чести и Совести, и вправду, никуда.

Знакомство со сталегрызом Жигпшигом

– Посмотри, Кукляшка, какие глубокие ямки, одна около другой.

– Это след железо-когтистой крысы.

– Что, крысы с железными когтями?

– Ага.

– А почему когти железные?

– А потому, что она любит резать железо и грызть.

– Ух ты. Значит у неё ещё и зубы из железяк?

– Да, и так блестят.

– Как бы не свалиться в один из её следов.

И Слабачок обходить стал группки удлинённых глубоких ямок.

Но послышалось травы шуршание, и оказались муравьишки под бегущей крысой с когтями железными. Ещё чуть-чуть и наступила бы на них она и на кусочки крох порезала.

– Эй, крысятина, смотри куда идёшь! – закричала неожиданно Кукляшка, когда крыса над ними пробежала уже.

Остановилась крыса. Приподнялась. Оглянулась назад и по сторонам. А железные когти и зубы её, как зеркало, на солнце поблёскивают.

– Кто меня решил обидеть? – продолжала оглядываться крыса, когтями нетерпеливо двигая.

– Мы… – Кукляшка запнулась. – Мы не хотели тебя обидеть. Мы просто хотим, чтобы ты нас не раздавила.

– Кого не раздавила? Где не раздавила? – развернулась в обратную сторону.

– Нас, муравьишек.

– А, это вы меня обидели? – и лапки передние подняла ещё выше.

– А ты не наступай на нас и тогда будешь не крысятиной, а крысой.

– А если на вас наступлю, то крысятиной надолго останусь?

– Навсегда.

– А если не наступлю, то останусь крысом?

– Останешься.

– А почему вы меня назвали крысятиной, если крысятиной я ещё не стал, потому что на вас ещё не наступил? А?

– Аааа….

– Значит, вы меня обидели! – настойчиво-обидчиво произнес крыс.

– Но, если наступишь, то… Ой! Ай! Слабачок, ищи куда спрятаться, быстрееей!

Крыс уже занес заднюю лапку над муравьишками, но Слабачок заметил старую норку и шмыгнул в неё вместе с Кукляшкой.

Крыс наступил на то же место, где только что были муравьишки, но увидев, что ни на кого не наступила, стала своими длинными и острыми, как лезвие, когтями ещё обидчивее-энергичнее вспахивать землю и скашивать вокруг траву, повторяя:

– Я не крысятина, не крысятина! Я крыс, крыс сталегрыз Жигпшиг! – и убежал прочь.

А озорнишки из норки выбрались и путь свой продолжили.

О несчастье негодёвиков

– Оох, Слабачок, мы с тобой чуть не попали под пяту-коготь Сталегрыза, чуть не пропали!

– Всякое бывает. – Слабачок, как будто не волновался вовсе.

– Да, всякое, – пыталась успокоиться Кукляшка. И чтобы себя отвлечь от прошедшего страха, она решила продолжить предыдущую болтовню.

– А без счастья – никуда! – задорно произнесла Кукляшка.

– Никуда. А, куда?!. Без счастья, – согласился Слабачок.

– И, конечно, не о таком счастье мы говорим, какое у этих негодёвиков?!

– А у них не счастье, а несчастье, – уточнил Слабачок.

– Да, приносить беду и несчастье – это тоже несчастье, – согласилась Кукляшка.

– Несчастье – это быть негодяем, – подтвердил Слабачок.

– Только негодяи об этом не догадываются.

– Может, кто-то и знает, – предположил Слабачок.

– Кто знает, тот наверно, самый несчастный из них, – уточнила Кукляшка.

– И самый несчастный на свете… – добавил Слабачок.

– Негодяй, который не хочет быть негодяем – это несчастный негодяй, – поддержала Кукляшка.

– Тогда ему не место среди негодёвиков, – предложил Слабачок.

– И такой негодяй может стать хорошим, – поддержала Кукляшка.

– И от осознанья того, что не делает больше несчастными других, сам может стать счастливым.

Кукляшка:

– Станет.

– Может.

– Только ему будет очень тяжело научиться плохо не делать.

Слабачок:

– Да. А для этого нужно научиться что-то делать.

Кукляшка:

– Поэтому плохо делать надо и не начинать. А эти негодёвики… помнишь, говорили, что несчастье других – их счастье.

Слабачок:

– Но моё высшее счастье, когда негодяев вообще не будет!

– И моё!

– Но негодяи будут всегда, и беды от них! – проявлял Слабачок недюжинную мудрость.

– Увы. Но их должно быть меньше! – не уставала Кукляшка за Слабачком делать выводы.

– Должно, должно, – подтверждал Слабачок.

– У тебя очень доброе сердце.

Слабачок:

– Но страданья других делают сильней к своим страданьям.

Кукляшка:

– Делают. Особенно, когда видишь, как другие борются со своими проблемами…