Огонь в его поцелуе - Руби Диксон

лица, как будто ничего не может с собой поделать. У него нежные пальцы, и он такой осторожный.

«Те из нас, кто прошел через это, сошли с ума. Когда я прикасаюсь к сознанию других, я не чувствую ничего, кроме хаоса. Даже мой собственный разум был потерян так давно, что я многого не помню. Вороны забрали все это».

— Вороны?

«Они живут в моих мыслях. — Его глаза становятся еще темнее. — Они говорят мне делать ужасные вещи. Они хотят меня уничтожить».

Мне не нравится, какими черными становятся его глаза. Я также начинаю получать вспышки странности от его мыслей, как будто его ментальная чаша переполняется.

— Все в порядке, — шепчу я ему и кладу руку ему на грудь. — Я здесь.

Сразу же буря, которую я чувствую в его мыслях, утихает. Золото возвращается к его зрачкам.

«Моя Саша. Ты — единственный свет в этом мире».

Несмотря на то, что я злюсь и сбита с толку, я чувствую, как искренние эмоции прорываются сквозь меня, и я смягчаюсь по отношению к нему. Я не могу расстраиваться. Он очень старается, и его преданность… Ладно, это действительно лестно.

— Дах, я рада, что могу тебе помочь, но разве мы не могли установить ментальную связь другим способом? Если ты можешь разговаривать с другими драконами, почему бы не обратиться к людям?

«Я могу сблизиться с тобой только потому, что ты получила мой огонь. И теперь, когда он у тебя есть, ты можешь получить мое семя».

Ох. Я краснею, и когда на его лице появляется озорная улыбка, я могу сказать, что он уловил это из моих мыслей.

— Ты… ты кончил в меня. Беременность будет вызывать беспокойство?

Его глаза становятся такими ярко-золотыми, что это все равно, что наблюдать за вспышкой солнца.

«Я не нашел бы большего удовольствия, чем наблюдать, как твой живот растет вместе с моими детенышами».

— Да, ну, я пока не сильно тороплюсь с этим. — Мои щеки краснеют от этой мысли. — Ты не можешь просто забрать меня и не спросить разрешения. Ты оторвал меня от всего, что я знаю.

«Ты бы умерла, если бы я тебя не поймал».

— В чем-то ты прав. Но ты мог бы высадить меня в городе. И… — И что потом? Снова голодать? Вернуться к Тейту и выменивать еще еды? Я начинаю злиться, ведь он спас меня и привел в место, которое является постапокалиптическим раем. У меня есть еда и одежда, и я в безопасности, даже если я все еще обмениваю себя на секс. — Не бери в голову. Мне жаль. Я просто схожу с ума, потому что все это для меня в новинку.

«Я чувствую по твоим мыслям, что ты расстроена. Я не хотел тебя расстраивать. — Костяшками пальцев он проводит по моей мокрой щеке. — Я не желаю ничего, кроме твоего счастья. Попроси меня о чем угодно, и я сделаю это твоим».

— Я знаю. Это просто… слишком много, чтобы осознать.

— Тебе нужно присесть?

— Под дождем? — я смеюсь. — Я просто хочу пойти домой, обратно в магазин. — Я похлопываю его по груди, и он теплый, несмотря на холодный дождь. Отчасти мне хочется обхватить его руками. — Я действительно ценю то, что ты пытался здесь сделать. Это мило, но в каком-то странном, отсталом смысле.

Его глаза блестят, а руки обнимают меня. Он дергает меня за промокшее платье.

«Ты должна лечь, чтобы я мог соблазнить тебя, как в твоей истории».

Я прижимаю руку к его груди, отталкивая назад. Я краснею, но в то же время чувствую, как меня пронзает легкий страх.

— Мне жаль, но я думаю, что ты выбрал не ту женщину, чтобы схватить ее в качестве своей пары, Дах. Я… — я втягиваю воздух, потому что это так ужасно — говорить вслух. — Мне не нравится секс. Мне не нравится, когда ко мне прикасаются. Не так.

Выражение лица Даха бесстрастно. Его глаза в конце концов сужаются, и он выглядит скептически.

— Когда я прикоснулся к тебе тогда, я почувствовал твой брачный аромат. Ты… не хотела спариваться?

— Дело не в этом. — Я прикусываю губу. — Я знала, чего ты хочешь, и я, ну, я решила, что не откажу тебе. Сначала все было нормально, но… — я пожимаю плечами. — Я не получаю удовольствия от происходящего.

Я пытаюсь похлопать его по груди, но он отталкивает мою руку. Его глаза опасно близки к черным.

«Ты… терпела мои прикосновения? Ты терпела спаривание со мной, потому что не хотела меня обидеть?»

О, похоже, сейчас он действительно обижен. Страх снова накатывает на меня.

— Дах…

«И теперь ты боишься? — его мысли ревом проносятся у меня в голове. Дах качает головой, а затем кладет руки по бокам моей головы, обхватывая мое лицо. — Я бы умер за тебя, моя Саша. Как ты можешь думать, что я могу причинить тебе боль?»

— Потому что твои глаза становятся черными, — шепчу я.

«Я зол и обижен, что ты позволяешь мне прикасаться к тебе без твоего удовольствия. Я хочу, чтобы тебе было приятно мое прикосновение. Я хочу, чтобы ты жаждала меня так же, как я жажду тебя».

— Этого не случится.

— Но почему?

Почему? Сказать ли мне ему, что это из-за Тейта? Тейт и его жестокие руки, и его способ заставить меня чувствовать себя самым маленьким и потасканным человеком на земле, потому что я сделала то, что должна была, чтобы выжить?

Прежде чем я успеваю выбрать, что сказать, его глаза расширяются и становятся очень, очень черными.

«Другой мужчина?»

— Тебе не нужно беспокоиться о нем, — быстро говорю я, пытаясь думать о радостных вещах. Сердечки, котята и радуги. Что угодно, только не Тейт. — Я ненавижу его.

«Этот мужчина прикасался к тебе?»

Неужели мы не отпустим это? Расстроенная, я рявкаю:

— Как, по-твоему, я сломала руку?

Ноздри Даха раздуваются. Его глаза становятся черными, как ночь. Затем он прижимается своим лбом к моему.

«Дай мне его изображение». — Его голос звучит в моем сознании так прямолинейно, так сильно, что я не хочу, но это все равно происходит. Образ Тейта вспыхивает на вершине моих мыслей. Тейт, с этой жестокой, садистской улыбкой на лице, похожей на ту, что появилась у него за мгновение до того, как он сломал мою руку, как прутик.

Дах отскакивает от меня и разворачивается. Он шатается вперед, а затем падает на колени, сгорбившись, как будто от боли.

Я… не знаю, что делать. Я с трудом сглатываю, в горле пересохло.