Огонь в его поцелуе - Руби Диксон

class="p">— Дах? — мой голос — всего лишь испуганный шепот. Я в ужасе. Что, если он теряет контроль, как он говорил недавно? Мне требуется вся моя храбрость, чтобы шагнуть вперед, но я кладу руку ему на плечо. — Ты в порядке?

По какой-то причине образы воронов и перьев заполняют мой разум. Дах поворачивается ко мне лицом, и его глаза из черных становятся темно-золотистыми. Он выпрямляется во весь рост и проводит костяшками пальцев по моей щеке, очень нежно.

«Я отнесу тебя домой».

— Нам нужно поговорить? — Меня беспокоит выражение его лица. Я не могу сказать, это отвращение, жажда убийства или и то, и другое.

Но он ничего не говорит. Он просто превращается в дракона и взмывает в воздух. Я знаю, что будет дальше, и не удивляюсь, когда когти опускаются, и он мягко поднимает меня, улетая. Я также не удивлена, когда мы возвращаемся в супермаркет некоторое время спустя, как раз когда дождь прекращается. Дах приземляется и очень осторожно опускает меня на землю.

Я поднимаю на него взгляд, ожидая, когда он превратится в человека, чтобы мы могли поговорить еще.

Вместо этого его глаза темнеют, и он снова взмывает в воздух, улетая прочь.

Это было… неожиданно.

«Дах? — зову я, и когда ответа нет, я пробую это в своей голове. — Дах, ты здесь?»

Все, что я получаю, — это еще больше воронов.

Глава 18

ДАХ

Я собираюсь уничтожить каждого человека в улье.

Все они должны умереть. Вонючие, грязные, отвратительные… люди.

В моей голове дико хохочут вороны. Они насмехаются надо мной и моими усилиями. «Ты думал, что ты такой сильный, такой свободный. Ты никогда не будешь свободен от нас».

«Никогда».

«Никогда».

«Никогда, никогда, никогда».

Мои мысли черны от гнева. Я жажду нырнуть над человеческим ульем, сжечь его дотла и вдохнуть жирный дым, оставшийся от тел. Они заслуживают того, чтобы их уничтожили. Разве это не военная добыча для завоевателя — уничтожать побежденных?

Будет недостаточно того, что я найду человеческого мужчину — этого Тейта — и убью его.

Я должен заставить его страдать, как он заставил страдать мою Сашу. Я хочу, чтобы он познал боль. Я хочу, чтобы он познал страх. Я хочу уничтожить все, к чему он когда-либо прикасался, когда-либо любил, о чем когда-либо даже думал.

Все это время вороны смеются от восторга. Они рады, что я вернулся. Им нравится, что мой разум больше не принадлежит мне. Они хотят хаоса и разрушения, и я тот, кто даст им это. Меня не волнует, что они сидят у меня на плечах и зло щебечут мне в уши. Я приветствую это. Они питают черный гнев в моей душе.

Я пролетаю над человеческим ульем, достаточно низко, чтобы они могли видеть мою тень, когда я скольжу над ним. Я не тороплюсь, наслаждаясь тем фактом, что они, должно быть, напуганы. Раздается сигнал тревоги, предупреждающий их, и я выбрасываю пламя из своего горла в воздух, решив, что заставлю их дрожать от страха, прежде чем позволю им сгореть.

Внизу человеческая женщина бежит в поисках укрытия, ее длинные юбки путаются в ногах. У нее темные волосы, и она худенькая, и на какой-то ошеломляющий момент я думаю, что она моя Саша.

Но моя Саша в безопасности, вернулась в свое гнездышко. Это не может быть она. Даже когда я посылаю щупальца к своей ментальной привязи, они кажутся далекими. Саша находится на приличном расстоянии. Ее нет здесь, в улье.

Тем не менее, вид самки заставляет меня резко развернуться, и я бью крыльями, чтобы набрать высоту в воздухе.

Мне нужно подумать.

Я еще раз облетаю человеческий улей, а затем улетаю.

«Останься», — шепчут вороны.

Однако вид человеческой женщины напомнил мне, что я снова дракон. У меня есть сердце, и оно с Сашей. Я не могу быть тем безмозглым зверем, за которого они меня принимают. Я не могу убивать невинных женщин и их детенышей. Я не могу убивать и уничтожать всех просто потому, что я зол на одного.

Этот Тейт умрет. Он будет умирать медленно и мучительно, но это будет не здесь, в человеческом улье. Он не возьмет с собой других.

Я должен охотиться на него. Должен найти, где он прячется. Должен подождать, пока он вылезет из своей норы. Как только я его замечу, я схвачу его в свои когти и принесу моей Саше, чтобы она могла посмотреть, как я разорву его на части.

Медленно.

Это потребует скрытности. Люди будут настороже, если увидят поблизости дракона. Я отлетаю на приличное расстояние, за одно из высоких, крошащихся металлических гнезд, и превращаюсь в свою двуногую форму. Вороны замолкают, как только я это делаю, и я решительно направляюсь к человеческому улью — месту, которое Саша называет Форт- Даллас. Я не обращаю внимания на проливной дождь и грязь, которая прилипает к моей коже. Все это не имеет значения. Я не обращаю внимания ни на вонь их улья, ни на шум, который, кажется, бесконечно исходит из диких умов моего народа поблизости. Я добираюсь до металлического барьера и взбираюсь на него, затем ложусь плашмя на один из ржавых корпусов, чтобы наблюдать за людьми внизу.

Я вглядываюсь в человеческие лица, выискивая одно конкретное. Я не успокоюсь, пока не найду его.

Его дни сочтены. Мои когти впиваются в металл при этой приятной мысли.

САША

Даха нет несколько часов подряд, и я одна в магазине. Я не знаю, что и думать. Я несчастна при мысли о том, что стала причиной того, что его разум снова сорвался. И я все еще расстроена, что мы мысленно связаны, а он мне не сказал. Больше всего мне страшно и одиноко.

Я ненавижу это. Я ненавижу, что даже сейчас Тейт разрушает мою жизнь.

Моя записка Эмме осталась нетронутой, и я пишу ей еще одну просто потому, что либо это, либо еще семнадцать страниц судоку или кроссвордов. Мне нужно отвлечься от разговора с Дахом с другим человеком, даже если это только на бумаге. Поэтому я рассказываю ей все о Дахе и о том, что я знаю. Что он мой парень — в некотором смысле — и раньше он был сумасшедшим, но сейчас ему лучше.

Вот только я больше не знаю, правда ли это, поэтому в конце концов я скомкала письмо и выбросила его. Может быть, то, что мы были вместе, довело Даха до безумия, и я больше никогда его