Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 1 - Борис Яковлевич Алексин

по-видимому, решили задержаться в этом довольно удалённом селе на отдых с тем, чтобы позднее пробраться на Сучан, затеряться среди рабочих и совершить какую-то диверсию.

Их разговоры слышала одна женщина, которую бандиты заставили прислуживать себе. Говорили также, что бандиты сегодня на ночь собираются затащить к себе девчат, чтобы повеселиться. В первую ночь этого сделать они не решились, так как не были уверены в своей безопасности и очень устали после какого-то длительного перехода. Паренёк, сообщивший эти новости, сказал, что бандиты запретили жителям выходить из села, что с их приходом он не успел убежать в Многоудобное, куда убежали остальные, а спрятался в своей бане, стоявшей на самом краю села. Ранним утром во время тумана он тихонько выбрался из бани и, пробежав версты две пешком, встретил крестьянина, ехавшего верхом в Новую Москву, находившуюся недалеко от Сицы. Он упросил этого крестьянина, оказавшегося знакомым, дать ему лошадь, и вот приехал в Шкотово.

Он, конечно, явился в отдел ГПУ к Надеждину, там выслушали его рассказ, подняли по тревоге оперативный отряд, и, пока бойцы отряда готовились к походу, обсудили необходимые мероприятия. Было решено для быстроты отправить часть отряда верхом на лошадях, а остальных пешком, чтобы перехватить бандитов, если они побегут в сторону Сучана, направить на дорогу, ведущую от Сицы через Новую Москву, Новороссию и Кангауз на Сучан.

Для конного отряда нужны были люди, умевшие ездить верхом, таких набралось 9 человек, и среди них Борис Алёшкин. Ему пришлось расстаться с Шошем, но зато он вооружился отличным японским карабином.

Жак заметил:

— Ведь бандитов всего пятеро, как нам сообщили, неужели мы вдевятером с ними не справимся?

Лошадей взяли в ГПУ, в милиции, и у местных крестьян. Боре достался невысокий ладный гнедой меринок.

Часам к семи вечера конный отряд находился уже менее чем в двух верстах от Сицы. Село это получило название от речки, возле которой оно было расположено.

В центре села имелась маленькая церковь с невысокой колоколенкой, а на противоположной стороне площади стояла школа. Остановившись на небольшой поляне, окружённой орешником, боярышником, дикими яблонями и зарослями смородины, Жак подозвал к себе Бориса и сказал:

— Нужно разведать, что сейчас делают бандиты. Я решил послать в разведку тебя, не боишься?

Борис так возмущённо посмотрел на своего командира, что тот невольно улыбнулся:

— Ну-ну, не обижайся, я ведь это так, на всякий случай спросил, уж больно ты молод. Так вот, слушай: помнишь, что нам встреченный по дороге кореец рассказывал? Будь поосторожней, в деревню на лошади не заезжай, привяжи её где-нибудь неподалеку от околицы, а сам пешком в село проберись, посмотри, где бандиты расположились, все ли они вместе и не выставили ли какую-нибудь охрану. Да, отдай-ка мне карабин, а себе возьми вот это, спрячь за пазуху — его не видно, а вещь надёжная. Да, на-ка ещё запасную обойму.

С этими словами Жак протянул Боре браунинг, который тот смущённо засунул за пазуху. Обойму положил в карман штанов. С большой неохотой отдавал он свой карабин: из него, как и из винтовки, он умел стрелять неплохо, ведь этой стрельбе его обучали. Умел он теперь стрелять из ручного пулемёта, пробовал раза два стрелять из нагана, ему давал Шунайлов, а вот как обращаться с браунингом, Борис не знал. Но он не сомневался, что стоит ему об этом сказать Жаку, как тот его, конечно, ни в какую разведку не пошлёт, а Борис так гордился этим первым самостоятельным боевым заданием! И вдруг от него отказаться из-за такого пустяка — ни в коем случае!

Затем Жак и Алёшкин вернулись к стоявшему шагах в двадцати от них отряду и, уже не спеша, шагом, стараясь не шуметь, переправились на противоположный берег и подобрались к селу, почти вплотную к околице. Как потом стало известно, они находились от неё не более чем в полуверсте.

Село Сица не совсем правильно называлось селом, скорее всего, это была небольшая группа хуторов, куда заселились в своё время молодые жители из Новой Москвы и Многоудобного. Расположившись на берегу быстрой и бурной речки Сица, в глубине пади, по которой эта речка текла, село было окружено с трёх сторон сопками, поэтому туда не проникали ни северный ветер, дувший с Сихотэ-Алиньского хребта, ни вредные туманы, ползущие из Шкотовской бухты. Именно поэтому почти все жители села занимались пчеловодством, ну а там, где пчёлы, там, конечно, и плодовые насаждения. Так что жители Сицы имели прекрасные, пожалуй, единственные в этом районе сады. Пробираясь через них, Борис в наступающих сумерках не спеша подходил к центральной, да, собственно, и единственной площади села.

Оглядываясь настороженно вокруг и прислушиваясь к громкому пьяному пению и визгам девчат, раздававшимся откуда-то из центра села, Борис заметил, что на невысокой колокольне стоит человек. Пристально всмотревшись, несмотря на сгущавшуюся темноту, Борис заметил в руках у него винтовку. «Вот оно что, они часового на церковь поставили, — подумал он, — а где же они сами? Их ведь было пятеро, значит четверо где-то внизу».

Борис решился выйти из сада и направиться к центру села. Его, конечно, заметил часовой, но паренёк в обычной одежде, с пустыми руками, шёл не из села, а медленно брёл по селу, потому не возбудил подозрения, и тот решил, что это кто-нибудь из местных жителей, возможно, один из тех парней, чью девушку сейчас бандиты затащили в школу. Бандит нахально крикнул:

— Не грусти паря, и на твою долю останется! — и захохотал.

Борис не понял, почему смеётся часовой, но, догадавшись, что он не раскрыт, так же понуро продолжал брести по площади, внимательно присматриваясь к освещённым открытым окнам школы, откуда продолжали нестись пьяные песни мужчин и взвизгивания девчат.

Он узнал всё, что было нужно: бандиты — все, кроме одного, часового — в школе, взять их будет нетрудно, они все перепились. «Самое главное, первым же выстрелом надо снять часового. Вот когда Ким должен показать свою меткость», — думал Борис.

Потоптавшись немного на площади, он так же медленно побрёл назад, а зайдя в первый же сад, почти бегом направился к околице, где в кустах была привязана его лошадь.

Отвязать лошадь, вывести её на тропку, вскочить в седло и помчаться к отряду было делом нескольких минут, но как раз здесь-то и случилось несчастье.

Стоявший на колокольне часовой услышал топот скачущей лошади, и при свете выглянувшего из-за тучи месяца заметил силуэт скачущего всадника. Он вспомнил паренька, бродившего несколько минут тому назад по площади, и решил, что это один