Государево дело - Иван Оченков

– Да я тебе! – взвилась Анхелика и попыталась дотянуться до волос своей обидчицы, но ее руку перехватила Кайса.

– Тихо вы обе! – рассерженно заявила она им. – Мне вовсе не хочется завтра получить наказание из-за вашей драки, так что успокойтесь и отправляйтесь спать, а то, видит Бог, я сама на вас донесу!

– Мы после договорим, – многообещающе заявила немка и отправилась восвояси.

– Спасибо, – поблагодарила Машка свою заступницу.

– Не за что, – усмехнулась та. – Однако тебе следует быть осторожнее. Теперь, когда твоей подружки Алены нет рядом, многим захочется поквитаться за твой острый язычок. Как ты сказала – задрали подол офицеры?.. Слушай, неужели их было так много?

– Я там со свечкой не стояла, – отозвалась Пушкарева, уже досадуя, что наговорила лишнего. – Но вполне возможно, что это были не только начальные люди. Уж больно красивая у них форма, а Анхелика не особо умна, чтобы в чинах разбираться.

– Ты неисправима!.. – зажимая рот от смеха, с трудом прокомментировала Кайса.

– Горбатых могилами исправляют.

– А то, что она говорила… – немного успокоившись, продолжила расспросы шведка. – Ну, про тебя с этим стольником?

– За кого ты меня принимаешь?

– За очень хитрую и смышленую бестию. Кайся, грешница!

– Ничего не было!

– Так-таки и ничего?

– Ну ладно, он попытался меня поцеловать.

– А ты?

– А я не стала отодвигаться.

– Ах ты, маленькая чертовка! Ладно, раз уж эта дура все равно разогнала мой сон, лезь сюда и расскажи мне все про свадьбу. В каких платьях были твоя подружка Алена и княжна Долгорукова. Как проходило венчание и что им подарили государь с государыней. Давай рассказывай и не забудь ни малейшей подробности. Мне ужасно интересно все связанное с замужеством.

– Но ведь уже поздно… – сделала вялую попытку увильнуть Машка.

– Ничего не знаю, – безапелляционно заявила в ответ Кайса.

– Ладно, слушай, – начала свой рассказ Пушкарева.

Забранное тонкой слюдой окошко не слишком хорошо пропускает свет, однако понятно, что наступило утро. Пробудившийся ото сна Дмитрий Щербатов очумело дернулся и, оторвавшись от подушки, принялся озираться.

– Сон дурной приснился? – тихим голосом поинтересовалась лежавшая рядом Алена.

– А, что? – непонятливо переспросил тот, уставившись на молодую жену.

Новоиспеченная княгиня, несмотря на распущенные волосы, выглядела строго и даже немного печально. Глаза ее покраснели, а руки нервно теребили локоны.

– Ничего, – отрезала она. – Вставать надо, сватьи уж сколько раз заглядывали.

– Зачем?

Та только головой крутнула от такой непонятливости и, откинув тяжелое рядно, встала и показала рукой на красное пятно на простыне:

– За этим.

Сообразивший наконец, в чем дело, Дмитрий почувствовал облегчение пополам со стыдом. Вчера, сидя за свадебным столом, он не раз видел косые взгляды и слышал ехидные перешептывания гостей. Да что там чужие люди, если тетка Анастасия Никитична и та не постеснялась, а родной дядюшка хоть и промолчал, но глядел так, что лучше бы ругался.

От всего этого он так напился, что едва помнил, как дружки довели его до спальни. После этого они закрыли двери и встали у них с обнаженными саблями, а хмельной Митька во все глаза смотрел на ждущую его Алену. Девушка с поклоном усадила его на кровать, затем, опустившись на колени, стащила в знак женской покорности сапоги, а потом… потом он обеспамятел.

Ну что же, судя по всему, он хоть и был хмелен, а в грязь лицом не ударил. А что еще лучше, все грязные сплетни, что довелось ему услышать о невесте, оказались полными враками, и не зря он паре прежних приятелей за такое злословие морды набил. Хотел даже на заморский манер на дуэль вызвать, но после поединка с казаком драться с ним на саблях дураков не было.

И все вроде бы хорошо, да только отчего так стыдно в глаза любимой глядеть, вроде как сделал что-то непотребное?

– На вот, испей, – подала ему ковш с квасом жена.

Припав иссохшими губами к краю посуды, он в несколько глотков осушил ее. Сразу стало легче, причем не столько от питья, сколько от заботы, проявленной молодой супругой. Сразу захотелось сказать ей что-нибудь ласковое.

– Аленушка, любая моя… – начал было он, но поговорить им не дали.

В спальню с сальными шутками и прибаутками ворвались свахи и, покружившись вокруг молодоженов, выскочили вон, прихватив с собой простыню с признаками мужества жениха и невинности невесты.

– Гордишься небось? – с легкой печалью в голосе спросила жена. – Отвернись, мне одеться надо. Ну, пожалуйста, стыдно мне покуда.

– Хо-хорошо, – заикаясь от волнения, отозвался он и, повернувшись спиной к Алене, принялся искать порты.

Как оказалось, вся его одежда была аккуратно сложена на стоящей у стены лавке, а рядом с ней стояли высокие сафьяновые сапоги с загнутыми носами. Торопливо одевшись, он обернулся и тут же застыл в невольном восхищении. Супруга уже нарядилась, причем не в тот летник и душегрею, в которых венчалась, а в совершенно новое платье, в фасоне которого гармонично сочетались русские и немецкие черты. С легкой руки царицы Екатерины Михайловны такая одежда все более завоевывала популярность среди московских красавиц. Новое одеяние выгодно подчеркивало стройность стана и пышность груди молодой княгини, поэтому нет ничего удивительного, что Щербатов так ею любовался, пока она ловко заплетала косы.

– Кликни холопок, а то сама не управлюсь, – попросила она, заметив, что муж оделся.

Служанки, как будто ждали этого, тут же явились на зов и помогли хозяйке закончить с нарядом. Две тугие косы были заколоты драгоценным гребнем и убраны под тончайшее покрывало, чтобы скрыть их от нескромных взоров, а сверху водружена расшитая речным жемчугом кика.

Потом был выход к гостям. Песни, обряды, тосты, выпивка. Молодые чинно кланялись, благодарили за оказанную честь и смотрели в раскрасневшиеся от выпитого лица. Дмитрий, памятуя о вчерашнем конфузе, почти не пил, лишь изредка пригубливая кубок. Алена и вовсе почти ничего не касалась, прося Господа лишь о том, чтобы тот дал ей сил пережить еще один день. Наконец и она не выдержала и, улучив минутку, шепотом попросила Щербатова:

– Христом Богом тебя молю, увези меня отсюда! Мочи нет видеть их более…

Молодой супруг поразмыслил чуток и, кивнув, ответил:

– Есть у меня вотчинка малая под Москвой. От батюшки осталось наследство. Там хорошо, тихо, лес кругом. Монастырь есть неподалеку. Хочешь, прямо сейчас туда отправимся?

– Куда угодно, только подальше от них!

Уж и не знаю, какому борзописцу из никому не ведомого здесь будущего первому вздумалось описать Москву семнадцатого века как «сонное царство», но ответственно заявляю, что это полные враки! Жизнь бьет ключом, причем часто и густо по голове тем, кто не успевает за ее ритмом. Не успели мы погулять на сдвоенной свадьбе, как в столицу заявился очередной караван из Сибири. Причем не обычный с пушниной, такими никого не удивишь. Их каждый год присылают сибирские воеводы после сбора ясака[44]. Нет, на сей раз повод был совершенно другой, хотя мягкой рухляди[45] тоже привезли, куда же без нее. Но обо всем по порядку.