Волчий билет. Пир во время чумы - Николай Леонов

Антон реагировал на проповеди «Учителя» довольно скептически, а девушка, попадая под гипнотическое влияние Жреца, становилась с каждым днем все задумчивее, чему способствовал и ежедневный террор со стороны матери.

Линда обрабатывала Веру, втолковывая бывшей проститутке, что, пока она не жена, она никто и ее возвращение на панель может произойти в любой момент.

– Согласна, – отвечала Вера. – Но он в моих руках, точнее, между моих ног, полностью, чего торопиться? Лучше скажи, куда девался твой дружок, Тихон. Сделал из меня женщину и исчез.

– Он не мой дружок, где он, не знаю, – отвечала Линда. – Кажется, у Тихона материальные затруднения. Мы с тобой помочь ему не можем.

– Я могу надавить на Платона, – размышляла вслух Вера. – Например, заболеть и не подпускать его к себе.

Среди женского персонала, окружающего финансиста, бытовало твердое мнение о нем как о мужике великой мощи. Но на работе он являл собой саму скромность и целомудренность. Естественно, эти слухи доходили до их предмета, и Сергеев, гордо подняв голову, поглядывал на девочек снисходительно. Все это походило на игру.

Когда Вера, сославшись на здоровье, не пустила его в свою спальню, магнат не отреагировал, зная, что с женщинами подобное случается. Но через неделю он заволновался, так как понял, что жена необходима ему как доза наркоману.

Он дважды пробовал сходить налево. В первый раз над ним посмеялись, во второй девица высказала ему столь нелицеприятные слова, что весь следующий день он провалялся в постели и на службу не пошел. Вечером он вновь постучался к Вере.

– Хорошо, что ты пришел, дорогой, – произнесла она ласково. – Я решила, что нашу идиллию пора кончать. Мне не двадцать лет, пора задуматься о будущем. Ты жениться не желаешь, и абсолютно прав. Ты молод, сороковник для мужика – самый расцвет. Я не хочу тебе мешать.

– Ты уходишь? – обомлел Платон.

– Не спеши, дорогой, – усмехнулась Вера. – Не я ухожу, а ты меня вынуждаешь. И правильно, зачем нужна тридцатилетняя жена, когда вокруг уйма молоденьких девочек? Ты настоящий мужик, Платон, у меня к тебе нет претензий.

– Но я люблю тебя, – совершенно искренне заявил он. А как ему было не любить, когда, кроме Веры, у него никого не было, а судя по недавним печальным попыткам, и быть не могло.

– Пустяки, дорогой. – Вера направилась в ванную, делая вид, что проблемы Платона ей неизвестны. – У тебя будет еще уйма девок, найдешь и по душе.

Она плескалась под душем, он стоял по ту сторону двери и ощущал, как к нему возвращается мужская сила. Вера, кутаясь в белоснежный халат, вышла из ванной, Платон обнял женщину, она отстранилась.

– Надеюсь, ты не собираешься меня изнасиловать?

– Собираюсь, – ответил он севшим голосом.

Она расхохоталась, скинула халат, нырнула в постель.

– Ладно. Не стоит портить финал красивой истории! Иди ко мне, расстанемся друзьями.

Через час по-мальчишески счастливый магнат вернулся в свою спальню. А Вера, фыркая и отплевываясь, отмывалась под душем.

* * *

Алену Тихон уже «завербовал», подавил ее волю, девушка была безропотна и послушна, словно овечка. Антон оказался парнем с характером, держался стойко и под чары Сатаны не подпадал. Тогда Тихон решил провести ритуал жертвоприношения, но зарезать ребенка он не мог – не было сил и смелости. Он понимал, что подобное действие произведет на присутствующих колоссальное впечатление, но рано или поздно станет известно на стороне и кончится для него тюрьмой. Тогда он решил провести жертвоприношение в присутствии троих – Антона, Алены и Линды, а непосвященных держать за черным занавесом. Антона и Алену опоить, чтобы они происшедшее не помнили, зарезать кошку, испачкать парня в крови, а кошку убрать, объяснив, что убиенный младенец вознесся к Князю Тьмы.

Так все и произошло. Антон согласился лечь на ложе, выпил снадобье и заснул. Тихон долго читал заклинания, Линда подпоила Алену, непосвященные скрылись за занавесом. Для пущего эффекта сожгли небольшую дымовую шашку, Линда раздела Алену, Тихон совершил «жертвоприношение», и Антон весь оказался в крови.

«Ритуал» был закончен. Когда «публика» вернулась к алтарю, то увидела окровавленного Антона в беспамятстве, у его ног обнаженную девушку, почувствовала запах серы и с придыханием следила за Тихоном и Линдой, которые в черном облачении стояли у алтаря на коленях.

Началась оргия. Антона и Алену поначалу оттащили в сторону и на время о них забыли. Позже кто-то из пьяных парней заметил обнаженную Алену, изнасиловал ее. За первым последовал второй…

Антон пришел в себя, когда Тихон всех выгнал, увидел, что весь в крови, увидел Алену, которая распласталась рядом на черном балахоне Линды. Тихон провозгласил:

– Свершилось. Поздравляю вас, дети мои. Князь Тьмы явился и принял вас в свое братство.

В полубессознательном состоянии ребята кое-как оделись и добрались до дома Алены, где мать с проклятиями выгнала дочь из дома.

А через неделю случилось непоправимое. Антон и Алена упали с крыши дома.

Точнее, не упали, а бросились. А еще точнее, Алена начала на крыше танцевать, Антон, испугавшись за любимую, обнял девушку, тогда Алена, обхватив его тоненькими ручками и целуя, увлекла в бездну. Только этого никто не видел.

Александра Матвеевна, сидевшая у окна в доме напротив, в этот момент взглянула на икону и перекрестилась.

После разговора у заместителя министра Гуров вернулся в свой кабинет, где его ждал Станислав.

– Ну, скажи, друг мой, по-твоему, я не прав? – Вид у него был воинственный.

Станислав состроил комическую гримасу, почесал в затылке, сплюнул в урну и смачно сказал:

– По сути ты поступил верно, на подобную должность человеку с твоим характером соглашаться нельзя.

Но по форме отказа ты был в своем репертуаре, значит, не прав. Следовало изобразить смущение, поблагодарить, тебя все-таки значительно повышают, и просить время на раздумья.

– Врать? – уточнил Гуров.

– Хитрить, – поправил Станислав. – Как ты полагаешь, с чего вдруг последовало подобное предложение? У министра нет своих людей, которым можно повысить оклад?

Гуров несколько растерялся, он как-то не думал об этом. Точнее, задумался на секунду и со свойственной ему самонадеянностью сделал вывод: мол, всем известно, что Гуров не берет, вот и решили поставить его выявлять жуликов среди своих.

– Кому-то ты, дружище, сильно мешаешь, – сказал убежденно Станислав. – Ты мешал и десять лет назад, и двадцать и будешь мешать, пока жив. Торчишь у них словно кость в горле. Посадить тебя на такую должность все равно что посадить на коня, который всадника органически не переносит.