Милость Келсона - Кэтрин Куртц

Ее насмешки могли быть всего лишь ребяческой бравадой, но Келсон не был уверен в этом. Если бы он не побаивался ее – оне еще никогда не встречал женщину-Дерини примерно своего возраста – он просто сделал быт то, что было нужно сделать. Он сомневался, что Ротана в самом деле начнет ментальный бой, которым она угрожала, прямо здесь, в церкви. Что же касается небольшого психического принуждения, то…

Нет, это не ответ. И Ротана, и Джаннивер уже достаточно испытали за жтот день. Он должен постараться убедить ее.

– Миледи, постарайтесь, пожалуйста, понять, – терпеливо сказал он. – Если я выясню, кто именно ответственнен за то, что случилось здесь, я узнаю о нашем враге очень многое. И я найду его – запомните это! А когда я найду его, я назначу ему участь, которой он заслуживает.

– А стоит ли это того, милорд? – ответила она, блеснув глазами. – Стоит ли Вам мстить ему? Разве это сможет вернуть то, что было утрачено Джаннивер или другими пострадавшими?

– Миледи…

– Месть за мной, сказал Господь, – продолжила она, нравоучительным тоном цитируя ему Святое Писание. – И аз воздам. Господь на небесех воздаст им, Ваше Величество – но не Келсон Халдейн, правитель гвинеддский!

Такая дерзость настолько взбесила Келсона, что он чуть было не решил применить силу. Онемев от ярости, он упер сжатые кулаки в бока, посмотрел на Моргана, который ничем не мог ему помочь, и затем снова кисло взглянул на Ротану.

– Не мести жажду я, миледи, но справедливости, – ответил он тихим бесстрастным голосом, – Господи, поведай волю свою королю, сыну короля. Может, Вы считаете, что только Вы, отстаивая свою позицию в споре, можете цитировать Святое Писание?

Она открыла рот от удивления. Она явно не ожидала такого ответа. Она было отвернулась, но Келсон, перескочив через единственную ступеньку алтаря, схватил ее за плечо и развернул лицом к себе.

– Вы можете отвернуться от меня, миледи, но не от Святого Писания – если, конечно, ваши одежды что-то значат для Вас! – зло сказал он. – Даруй нам силу для торжества закона, – процитировал он. – ибо кто слаб, тот ничтожен. Ротана, я хочу, чтобы он предстал перед справедливым судом. Я не допущу, чтобы на моих землях творили такое, да еще те, кто когда-то поклялся защищать мои законы.

– Тогда, если Вы, милорд, уважаете одежды, которые я ношу, – холодно сказала она, – уберите от меня свои руки.

Он вздохнул и отпустил ее, чувствуя, что проиграл, но как только он повернулся и поглядел на дремлющую Джаннивер и все еще стоявшего в дверях часовни Моргана, он понял, что не может сдаться. Слишком рано.

– Я еще раз прошу Вас, миледи… ради нее, – пробормотал он.

– Нет, милорд. Она под моей защитой. У нее нет больше никого, чтобы защитить ее.

– Тогда, если Вы не хотите позволить мне заглянуть в ее память, сделайте это сами, – попросил Келсон, готовый ухватиться за любую, даже самую слабую, надежду. – А после этого позвольте мне получить нужную информацию из Вашей памяти. Я знаю, что прошу слишком многого, но для меня очень важно знать, кто натворил все это!

Когда он обвел жестом разрушенный монастырь, одновременно пытаясь установить ментальный контакт, она отшатнулась как от удара. Задрожав, она снова отвернулась и, склонив голову, прижала к губам сжатые в молитвенном жесте руки. Когда она снова обернулась к Келсону, она казалась уже немного успокоившейся.

– Я… не думала об этом так широко, милорд, – пряча глаза, сказала она негромко. – Я… позабыла как много других людей пострадало от рук тех, кто натворил все это, – Она снова опустила голову. – Я сделаю то, о чем Вы просите, но я… должна попросить, чтобы нас оставили наедине. Герцог Аларик, я не хочу выглядеть невежливой, но… для меня это будет очень тяжело. Не сам процесс, а…

– Понимаю, – негромко сказал Морган и, слегка поклонившись ей, посмотрел на короля. – Государь, мне подождать за дверью?

– Нет, идите в палатку, – твердо сказал Келсон, не отрывая взгляда от Ротаны. – Я скоро приду.

Когда Морган ушел, закрыв за собой дверь, Ротана вздохнула и спустилась к Джаннивер, а опустившись на каменный пол подле низкой кровати, стала внезапно похожей на испуганного ребенка, хрупкого и беззащитного. Келсон хотел было подойти к ней, но она догадалась о его намерении и отрицательно покачала головой, одновременно останавливая его жестом.

– Милорд, я должна сделать это в одиночку, – прошептала она и ее лицо, освещенное тусклым светом единственной лампады на пустом алтаре, напряглось. – Не пытайтесь помочь ни мне, ни Ее Высочеству. Если она хотя бы предположит, что я

познала выпавшие ей страдания, это и рассердит, и испугает, и смутит ее. Ментальный контакт может проникнуть куда глубже, чем любая телесная рана. Когда я закончу, я покажу то, что Вас касается.

Когда Ротана взяла руку Джаннивер и крепко сжала ее обеими руками, Келсон только кивнул и, затаив дыхание, осторожно присел на ступеньку алтаря. Почувствовав, как она начинает входить в транс, он сконцентрировался и, сев поудобнее, начал готовиться к своему входу в транс, глядя в ее темные глаза, которые немного затуманились, когда она усилила контакт.

Тут глаза ее закрылись и она, замотав головой, задрожала и быстро нагнулась вперед, прижавшись лбом к краю матраса, плечи ее тряслись в молчаливой реакции на увиденное ею.

Он очень хотел подойти к ней, но данное им обещание удержало его на месте. Когда она, наконец, подняла голову и посмотрела на него, ее смуглое лицо побледнело и осунулось, а глаза были полны слез. Аккуратно уложив руку Джаннивер на постель, она, казалось, взяла себя в руки и ласково коснулась лба спящей девушки, успокаивая ее, и подняла взгляд.

– Не думаю, что она знает его имя, – тихо сказала она, – так что не обижайтесь. Но я могу показать Вам его лицо… и герб на его плаще. Этого достаточно?

Не решаясь заговорить, Келсон кивнул.

– Очень хорошо. Дайте мне руку, – сказала она, протягивая свою.

Споткнувшись о ступеньку алтаря, он сел у ее ног. Ее рука была прохладной и покорной его руке, кожа ее была мягкой, в отличие от его покрытой затвердевшими мозолями ладони. Когда их взгляды встретились, он опустил свои экраны и без всякого сопротивления подчинил свой разум ее, зная, что при необходимости он в любой момент сможет разорвать контакт.

Подчинив свой разум ее воле, он почувствовал, как мир вокруг него сжимается, и вскоре он не видел уже ничего, кроме ее глаз. Потом исчезли и они, он закрыл глаза и поплыл в пустоте – пока он внезапно не стал различать какие-то предметы и не ощутил себя находящимся в другом месте.

Парень, представший перед его глазами, был бы красив, если бы его лицо не было искажено яростью и похотью. Он был молод – может, чуть старше самой Джаннивер – но из-за охватившего ее ужаса о нем можно было составить только общее впечатление: каштановые, коротко стриженые, на солдатский манер, волосы, которые слиплись от пота из-за пребывания под бармицей, сброшенной теперь на его узкие плечи, влажный, перекошенный рот, орущий про епископов и попов, которым он вынужден подчиняться.