Любовь и выборы - Лана Барсукова

Хотя о файлах забывать не стоило. В студию дозвонился темпераментный пенсионер, возмущенный ростом цен на жилищно-коммунальные услуги. Кандидат от коммунистов обрадовался вопросу как родному. И начал поливать власти содержимым канализационных труб. Женщина с шеей подавила зевок.

Тут ведущий бодро спросил:

– А что по этому поводу думает Людмила Шилова?

Лев Михайлович щелкнул по файлу с названием «ЖКХ», и на экране появилась Люд очка, затмевая красотой герб Зауралья. Она старательно произнесла слова про перспективы решения этой проблемы, в частности про планы строительства в городе новой ТЭС, что будет иметь самые радостные последствия. Лев Михайлович помнил, какими нервами он заплатил за этот ролик. Но оно того стоило: Людочка смотрелась компетентной и убедительной. Ну а то, что цены на услуги ЖКХ не упадут, это и ребенку ясно.

Ведущий готов был перейти к следующему вопросу. Но неожиданно Мария подняла руку. Лев Михайлович уже ничему не удивлялся.

Слегка сбиваясь от волнения, Маша вдруг пошла в атаку. Она бомбила Людмилу цифрами, недвусмысленно намекая, что технические параметры новой станции не выдерживают сравнения с мировыми стандартами. И пришла к неосмотрительному выводу, что новая ТЭС создаст угрозу для экологии. Все было по существу, информативно и кратко. «Я не хочу ездить на велосипеде в респираторе», – закончила она.

Лев Михайлович понял, что он тоже не хочет. Но у них с Машей разные способы решения этой проблемы. Она решила стать депутатом и бороться за чистый воздух здесь и сейчас, а Лева намерен вдыхать свежий воздух альпийских лугов и делать это как можно дольше, пока не кончатся деньги.

Ведущий, почувствовав, что вечер перестает быть томным и завязывается хоть какое-то подобие борьбы, уцепился за возможность сделать реальное шоу. Он решил предоставить Людмиле Шиловой ответное слово, чтобы она могла защитить свою позицию, успокоить горожан по поводу новой ТЭС.

Такой прыти от ведущего Лева не ожидал. Обычно все участники ограничиваются монологами, не рискуя вступать в диалог. Лев Михайлович громко выматерился и включил файл, который был заготовлен на самый крайний, непредвиденный случай. На экране за спиной ведущего появилась рябь, студия наполнилась техническим треском.

– Людмила, вы нас слышите? Вы в эфире, говорите! Видимо, неполадки со связью. Ну что ж, техника иногда подводит. Главное, чтобы нас не подвели наши депутаты. Напоминаю, что у нас в прямом эфире кандидаты в депутаты горсовета. И мы продолжаем обсуждать насущные проблемы города.

Дальше все пошло как по писаному. Начали обсуждать проблемы образования. Коммунист заявил, что оно должно быть бесплатным, как в СССР. Дама презрительно ухмыльнулась и напомнила, что в СССР не было даже электронных дневников, не говоря уже об интерактивных досках.

Пришла очередь Людмилы. К счастью, связь восстановилась. Ясное изображение, чистый звук, никаких помех в эфире. В прекрасном исполнении прозвучала речь Людмилы на заданную тему. Она коснулась финского опыта, где детям не ставят оценки, потому что основное – это счастье детей, а знания и на работе приобрести можно. Отказ от репрессивного уклона в школах – модная тема. И особенно она должна прийтись ко двору молодым родителям, озверевшим от домашних заданий своих чад. А родители у нас кто? Правильно, электорат! Лев Михайлович удовлетворено выдохнул.

И зря. Тоненькой змеей взметнулась вверх Машина рука. И опять она начала утюжить Людмилу, расставляя ей капканы каверзных вопросов. Это было уже просто возмутительно! Гасить согласованного кандидата считалось беспределом, по понятиям Левы, а он в профессии не первый день.

И опять ведущий, вместо того чтобы тихо свернуть обсуждение и пойти дальше, предложил Людмиле ответить на возражения Марии.

Мысленно подгоняя стрелку часов вперед, Лев Михайлович был вынужден вновь прибегнуть к спасительному файлу – на экране появилась рябь в сопровождении оглушительного треска.

Кажется, коммунист отпустил по этому поводу шуточку, потому что дама впервые благосклонно улыбнулась ему.

А ведущий не унимался:

– Людмила, вы нас слышите? Мы на связи! Говорите!

Наконец-то до него дошло, что «кина не будет», и он оставил Людмилу в покое.

В конце эфира все участники были в разном душевном и физическом состоянии.

Коммунист выглядел сильно возбужденным. Дама слегка утомленной. Мария светилась усталой улыбкой человека, который сделал то, ради чего пришел. Людмила попрощалась со зрителями в образе странной женщины, которая словно и не заметила, что ее неоднократно опустили в студии. А ведущий был полон новых сил и планов переплюнуть Соловьева.

Лев Михайлович выключил аппаратуру, закрыл ноутбук, вышел из тесной и душной технической комнаты и на ватных ногах побрел в туалет.

Там он засунул голову под кран, больно ударился о короткий носик смесителя, чертыхнулся и с мокрой головой побрел к сушилке для рук. Кряхтя и проклиная все на свете, он попытался как-то просушить волосы. Волос было мало, поэтому у него более или менее это получилось.

Лев Михайлович разогнулся, держась за поясницу, и увидел в зеркале серого, несчастного человека. На ум опять пришла предательская мысль: может, зря он не осилил эту теорию вероятностей? Сейчас преподавал бы в каком-нибудь вузе, может быть, даже в этом треклятом городе. И тогда в его власти было бы не поставить Марии Соловьевой зачет, влепить «неуд» и выгнать ее к чертовой матери. А теперь? Как ее выгонишь? Куда теперь ее девать? И ведь это он, своими руками, ввел ее в игру. Губернатор такого не простит. Он мужик резкий, и кладбище на границе участка неспроста вспоминал. От этой мысли Лев Михайлович из серого стал зеленым и застонал, крепко обхватив еще влажную голову трясущимися руками.

* * *

В штабе царила странная смесь праздника и траура. Ребята пришли сюда сразу после Машиного эфира. Успех Марии Соловьевой был очевиден. Ребята поздравляли ее, вспоминали особо удачные реплики, отпускали шутки по поводу ее конкурентов.

Но делали это тихо, как будто в этой радости было что-то неприличное, не подобающее моменту, ведь траур по поводу отказа в регистрации Петра Валенчука никто не отменял. Впрочем, его никто и не объявлял. В этой неопределенности таилась неловкость.

Ситуация напоминала ту, которая случается в больничной палате, когда у одного больного день рождения, а у другого – очередной приступ. Радоваться бестактно, но и не радоваться невозможно. И не знаешь, на сколько кусков делить торт…

Петр мужественно и кратко поздравил Машу, даже приобнял. Но сделал это не размашисто, как было ему свойственно, а словно пунктирно. И тут же сел на свое обычное место у окна. Оттуда он наблюдал за происходящим и даже растягивал губы в улыбке, но его глаза жили отдельной жизнью – в них светились печаль и униженность. Как будто он самый красивый и породистый пес в приюте, а пришли люди и выбрали себе другого щенка. Его увезут в теплую квартиру, будут кормить и любить. А он, самый лучший, остается среди бездомных собак, не обласканных жизнью. Тяжкое испытание, когда выбирают не тебя. Особенно когда знаешь, что это несправедливо, потому что ты – лучший.