Ураган в сердце - Кэмерон Хоули

Он получил с дюжину, если не больше, подобных прощупывающих предложений от других компаний: успех товаров «Крауч карпет» привлекал широкое внимание в набиравших силу отраслях производства ковров и предметов домашней обстановки, – однако впервые за все время он что-то предпринял в ответ на одно из них. Отвечать письмом не стал, зато позвонил по телефону, и когда его догадка про «Дженерал карпет» подтвердилась, то, казалось, сама судьба всем и распорядилась: переход на новую работу вырисовывался так ясно, что написание личного резюме выглядело ненужной докукой, а предварительное собеседование в конторе агентства – пустой тратой времени.

Сам он никому – даже Кэй – о предложении «Дженерал карпет» не говорил, но тем не менее слух до мистера Крауча дошел. Уже на следующее утро он был вызван в кабинет президента и обвинен в шашнях с конкурентами, самом серьезном из преступлений по кодексу Крауча. Отвечая на чувства, слишком сложные, чтобы в них быстро разобраться, Джадд обошел стороной честное утверждение, что он не выдал никаких тайн про операции «Крауч карпет», прибегнув в защите к весьма замысловатому способу, который какими-то нехожеными путями вывел его на разговор о Роджере Старке. Хотя впоследствии сам Джадд не мог припомнить, что он действительно высказался в таком духе, мистер Крауч все равно понял так (явно как первое ошарашивающее откровение), будто все в компании полагают, что он отрекается в пользу Старка. Редко когда Джадд видел босса таким расстроенным. Гнев президента перекинулся на Роджера Старка и вылился в громыхание кулаком по столу, сопровождавшееся уверением, что он, черт побери, все еще управляет компанией и Роджер Старк никаким боком ни к рекламе, ни к продвижению товаров не привязан, что он в момент разберется с Роджером Старком, если тот попробует сунуть туда свой нос. Еще важнее было то, что в тот же день президент созвал совещание по рекламному бюджету. Он не только добился восстановления журнальной кампании, но и в остальном по всем пунктам, вызвавшим возражения Старка, принял решение в пользу Джадда.

Чего ж было удивляться, что Старк прислал ему цветы: автомат сработал, – не менее неизбежным было и то, что букет оказался так плохо подобран, какая-то чересчур пышная масса не сочетавшихся красок, удушливо перенасыщенная ароматами и сопровожденная такой банальной запиской.

– …и опять сыграем в нашу маленькую игру!

Джадд поднял руки, пытаясь закрыть уши, но голос мисс Харш пробивался в слух какой-то неудержимой бубнежкой:

– «Надеемся, очень скоро вы снова будете в отличном здравии и станете чувствовать себя даже лучше, чем чувствовали когда-либо раньше»… Ну разве не прелестное отношение… «Уоррен и Энн Локк».

Все скрыла вспышка красного, кровавый взрыв, легкие Джадда свело от дурного запаха дешевого тоника для волос на розовой воде…

– Мистер Уайлдер!

Сознание пришло резким выходом на поверхность из темных глубин, внезапным прорывом к слепящему свету… «Скорая» приехала… должно быть, он на минуту терял сознание… лежа тут, на полу…

– Если вы не помните меня, сэр… я доктор Рагги.

– Знаю, – произнес больной. – В «Скорой», – и память подтвердила это видом алюминиевого блокнота, замеченного в тех же темнокожих руках. Только была и еще какая-то зацепка, ускользавшая от Джадда, и он был не в состоянии объяснить, отчего этот голос со странным акцентом так мучительно ему знаком.

– Доктор Карр придет повидаться с вами попозже: он сегодня очень занят, – вот я и зашел посмотреть, можем ли мы еще что-то сделать, чтобы вам было удобнее.

– Все со мной в порядке, – сказал Джадд, отворачиваясь, чтобы уйти от слишком понимающего взгляда этих пытливых черных глаз и гадая, давно ли за ним наблюдают: охватило чувство, будто его застали за неким постыдным мальчишеским занятием. Слегка переведя дыхание, больной непроизвольно срыгнул.

Мгновенно насторожившись, доктор Рагги спросил:

– Вы по-прежнему испытываете тошноту, сэр?

– Да просто цветы эти идиотские, – вырвалось у Джадда прежде, чем он успел закрыть рот, испугавшись, что выдал себя, ожидая, что раздастся слишком понимающее покашливание врача.

Однако услышал решительное требование:

– Сестра, извольте убрать цветы, пожалуйста.

Джадд опустил веки, отсекая мелькнувшее изображение лица мисс Харш с застывшей, но покривившейся улыбкой, словно маску ее скособочило.

– Как я понимаю, мистер Уайлдер, вы бывали в моей стране?

– Вашей стране? – переспросил он, поразившись, но всего на какое-то мгновение, поняв о чем речь, еще до того, как услышал подсказку: «В Индии». Вот теперь все стало ясно, теперь стало понятно, почему в «Скорой» таким знакомым показался акцент, и понятно это стало настолько, будто сознание его неожиданно восстановилось до полного разумения, угроза туманящих видений исчезла быстро, как будто бескрайнее небо враз очистилось от последнего облачка.

– Это было очень давно, – произнес больной, машинально извиняясь за неполноту воспоминаний.

Доктор Аарон Карр, ссутулившись в своем рабочем кресле, исподлобья хмуро глянул на доктора Рагги, горестное лицо выдавало сознательное усилие упрятать взрывчатую смесь сомнения и разочарования за присущим медикам выражением уверенности в себе. Теперь он сожалел, что попросил Рагги заглянуть к Уайлдеру: по тому, к чему это привело, выходило, что случай куда серьезнее, чтобы судить о нем по сведениям из вторых рук. При извечной его занятости, притом что день, как и всегда по субботам, был расписан до минуты, практически не было иного выхода поддерживать постоянный контроль за тем, как действует на Уайлдера замена фенолбарбитала на амитриптилин.

– Присаживайтесь, доктор Рагги, – предложил он неожиданно радушно, стараясь загладить чересчур резкое, как он уже понял, выражение лица. – Вы полагаете возможным, что эта клуша сестра не выполнила мое предписание с лекарствами?

Рагги медленно присел, продумывая ответ.

– Я скажу так, сэр: на мой взгляд, такое вряд ли имело место быть, но и исключать эту вероятность нельзя.

– С нее, растяпы, станет, – согласился Карр. – И все же трудно представить, чтобы она не сделала того, что ей велено.

– Разве не правда, сэр, я про эти поднимающие настроение транквилизаторы, разве не трудно точно предугадать, каким окажется их действие?

– Очевидно, – твердо выговорил Карр, чувствуя, будто его подспудно обвинили в том, что он ввязался в недостойную игру, попытался слишком уж быстро рвануть вперед и ввести Уайлдера в такое состояние сознания, чтобы можно было обстоятельно поговорить с ним еще до конца дня. – Скажите-ка мне вот что, доктор Рагги, вы говорите, что наблюдали его несколько минут до того, как разбудили, так?

– Да, сэр.

– И походило на то, что больной видел плохой сон?

– Да, сэр, у него было очень подвижное лицо.

– Было ли хоть что-то, указывавшее, что за сон ему привиделся? Не было ли впечатления, что он с чем-то борется? Что выражало его лицо? Гнев? Воинственность?