Небесный огонь - Ариадна Борисова

Дальше Чэбдик понять не мог, да не больно-то и старался, – лихой ветер свищет в ушах или кругом раздался диковинный свист. Сам не помнил, как встал спина к спине с братом, левым плечом к холму, в одной руке меч, в другой – батас. Шум поднялся похлеще, чем в осенней стае казарок!

– Что ж вам… горные… не сиделось в своих пещерах?! – прокричал Чиргэл, орудуя мечом и ножом.

– Что ж вы… негодники… потеряли в гиблой долине? – подхватил Чэбдик, повторяя движения брата.

«Кричи за меня!» – бросил мысленно Чиргэл, взвиваясь в высоком прыжке, и отрубил сразу две косматые головы.

«Кричи за меня!» – метнул в ответ Чэбдик, взмывая с беспощадным ударом ноги в мохнатую грудь. С надсадою хряскнуло проломленное ребро, входя в волосатое сердце.

Кричи!..

Крик твой – с него начинается жизнь на Орто – животу поддержка, когда лавина врагов обрушивается со всех сторон! Крик твой – песнь Элбисы, что взбадривает боевой дух и помогает обороняться! А если сам атакуешь – тогда не кричи, так велит Илбис, не то в распыл пустишь силу свою, отлитую в горниле битвы для нападения.

Каждое слово близнецов отдавалось рикошетом в тычках, рывках и взмахах – снизу вверх, сверху вниз, перекрестьем, скользом наискось. После братья и думать забыли, какие слова и звуки вылетают вослед ударам. Следили только, чтобы вместо крика из осипших глоток не хлобыстнула кровь… Лязг мечей мешался со стуком камня и дерева, с ревом, похожим на хохот безумцев, визгом и свистом!

Но – эх! – не заставишь время на себя работать. Сколько времени прошло с начала схватки, воины не знали, а чучуны и подавно. Косы близнецов расплелись, взмокшие волосы лезли в глаза. Взбитый с пылью жаркий воздух не утолял жажды дыхания. Два кроваво-бурых недвижных стога росли с обеих сторон, а дикие все наступали. Может, была их всего двадцатка, может, десять двадцаток… Разве сочтешь? Видно, набежал понемногу весь отряд чучун.

Судорожнее, да не крепче стискивались рукояти, скользкие от крови и пота. Кровь там и сям брызгала неизвестно чья – врагов, своя или братьев. Жгучий пот заливал глаза, мешая примечать впереди и сбоку темные лица, ощеренные пасти, ребристые наконечники каменных копий и просто камни, только что вывернутые из земли. Близнецы прыгали и крутились меж шерстистых тел, изредка касаясь локтями, чтобы не потерять друг друга. Вились и гнулись, будто рыбки тугун в стае ельцов, но уже не кричали. А хотелось бы еще не слышать всхрапа и хрипа чучун, – те давно перестали свистеть… Сила, слепо кинувшая в бой, помалу гасла у обеих сторон.

…И отвернулась от Чэбдика удача. Застал врасплох тяжелый камень, ударил в правое плечо. Тут же и копье подоспело, пригвоздило руку пониже локтя к холму. Чэбдик успел разглядеть древко. Оно было увесистое, толщиной с обух топора. Десница – вдребезги, на глазах превратилась в кашу из костей и плоти. Рукоять меча выпала из ладони, ноги подогнулись в коленях. Кровь хлынула ручьем…

Чиргэл застонал.

– Держись! – крикнул брату. – Побьемся еще! – и загородил собой.

Настала, пожалуй, пора увенчать горы убитых чучун молниеносными воинами. Что ж, отменная вышла стычка, не о чем жалеть!

Днями братья не вспоминали Самону, а тут оба вспомнили.

Мир закружился в глазах Чэбдика, стал невероятно красивым, пестрым и ясным. Воин качнулся и устоял на ногах. Слезы навернулись. Подумал: кровь вся выйдет и помру. Пусть Чиргэл живет за меня и женится на Самоне.

Чиргэл же никогда не желал себе смерти, а теперь – погибнуть жаждал! Думал: заберу в смерть столько врагов, сколько их не пожалеет для меня Илбис. Повезет – так всех оставшихся. Тогда Чэбдик будет жить за меня и женится на Самоне…

На нечаянную эту думку ушло время, какое требуется для взмаха меча… А меч и взмахнул! Чиргэл не мог постичь, откуда он взялся.

Чучуны не успели порадоваться ранению Чэбдика – новый меч рванулся вперехват и отправился гулять по лохматым головам, плечам и шеям! На нем, красном и влажном, огнем горел утренний луч.

Владелец меча сам был как огонь. Рыжим пламенем полыхали растрепанные вихры, прозрачные мочки ушей пронизывал алый свет, ярко пунцовело молодое лицо. А на правой щеке кровью гнева рдел шрам-молния! Будто мощные языки огня взвивались в воздух, разя дикарей направо и налево, и запахло паленой шерстью.

– Болот! – воскликнул Чиргэл, веря и не веря. – Всегда опаздываешь!

Воин не ответил – некогда отвечать. Болот-меч был счастлив победной радостью меча-Человека. Они кололи и рубили, наслаждаясь ратным трудом. Огненный смерч танцевал в середине наверченного вокруг мехового хоровода.

Пока один дикарь начинал поднимать руку с копьем, Болот рассекал от плеча до пояса и его, и второго, что только замахнулся. Пока третий собирался всадить копье, Болот поражал его в шею, а клинок уже находил грудь четвертого, и пятый падал навзничь с расколотым черепом. Пока шестой отползал, тупо глядя на обрубок руки, седьмой хватался за вспоротый живот. Пока голова восьмого, вращая глазами, катилась под ноги девятому, эти ноги навсегда отказывались служить.

Девять – счастливое число воина! Если справиться с девятерыми, дальше можно не считать. Сама Ёлю вступает в смертоносную пляску от одного сердца к другому на острие меча!

Чиргэлу казалось, что оберегом со всех сторон вырастают рыжие коновязи. В глазах Чэбдика, обвисшего в руках брата на краю сознания, плыла, вспыхивая рыжими созвездиями, жаркая ночь. Хохотало, рычало, стонало рыжее утро…

Рядом с земляным холмом во славу Илбиса воздвигся шерстисто-кровавый бугор. Болот вытер клинок о чью-то косматую спину. Вкладывая меч в ножны, руки чуть подрагивали. В воине еще бушевало и пело пламя битвы.

– Где ты был? – спросил Чиргэл. – Мы решили, что заблудился.

– Где был – долго рассказывать.

– Как узнал, что мы здесь?

– Услыхал гогот и решил, что в Долину Смерти прилетели все гуси, какие нынче вернулись из Кытата в Великий лес, – ухмыльнулся Болот. – Вот, мечтал, поохочусь! А и впрямь вышла неплохая охота.

В небе возгорался пожар утра. Взошедшее светило, потеснив серые облака, выронило в пепельно-черное озеро тяжелую мису багрянца. Только теперь ботуры заметили, что селенье проснулось. Люди вышли из жилищ. Толпились кучками, шептались и с ужасом разглядывали поле боя.

– Я думал, вечер уже, – пробормотал Чиргэл. – Чэбдику нужна помощь. Может, в селенье найдется знахарь. Пойдем…

Чэбдик хватал сухими губами скупой ускользающий воздух, но сознание все еще было при нем. Набрякший рукав кафтана успел заскорузнуть. Кровь сочилась без остановки. Чиргэл подтянул раненого к своему плечу.

– Дай-ка. – Болот бережно подхватил Чэбдика на руки.

– Как ребенка, – попытался усмехнуться тот и откинул голову другу на грудь.

Чиргэл заплакал.