Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб - Вера Камша

– Ее можно изваять, – развил свою мысль виконт. – Я имею в виду птице-дельфино-Юлию, водрузить на столб вроде того, что торчит здесь под катальпой, и назвать Колонной Джильди. Все королевства, герцогства и империи начинаются с именных колонн и победных ворот, главное только, чтоб они были новыми. И вашими. Переназывать незаконно присвоенное – дурная примета.

– Отличная мысль! – обрадовался Джильди и углубился в аппетитную желтизну. Валме удовлетворенно отхлебнул алатского и обозрел залитую светом факелов террасу, на которой сливки осаждающей армии и гости оной радовались прибытию Первого маршала и будущего регента Талига. Правда, на предмет радости графа Марту у Марселя имелись определенные сомнения, вернее, они возникли, когда Рокэ перед торжественным ужином взял ургота под руку, а рядом оказался откровенно чуравшийся дипломатии Эмиль. Тогда-то Марсель и подхватил шедшего следом Джильди. Во-первых, его можно было расспросить о Франческе, а во-вторых, уламывать жаждущего мести адмирала смягчить условия капитуляции следует иначе, нежели жаждущего контрибуций экстерриора. Рокэ маневр своего офицера для особых поручений заметил и не отменил, что Марсель счел знаком одобрения.

Джильди покончил с закуской и уверенно поднял бокал. Марсель последовал его примеру и поймал короткий, но внимательный взгляд Алвы. Настолько внимательный, что вопрос о Франческе как-то сам собой обернулся вопросом о «пантерках». Наслышанный о похождениях на вилле Бьетероццо, фельпец прыснул. Марсель довольно удачно поделился алатским с ближайшим соусником. Папенька высоко ценил соусы на основе вина, а этот соус, без сомнения, теперь стал очень винным.

– Не сказал бы, что киски рвались домой. – Джильди, хоть и стал герцогом, говорил как адмирал на палубе. Громко говорил. – И я их понимаю. Зачем дамам бордоны? Что в них ценного… кроме хвоста!

Марсель заржал первым, не забыв о соуснике и пойманном взгляде. Сидящий напротив алат провозгласил здравицу в честь Талига и его Первого маршала. Почтенное собрание дружно вскочило и вразнобой заорало. На четвертом выкрике ударили пушки: Южная армия ликовала от души, не жалея ни глоток, ни пороха.

– После горячего – фейерверк! – сообщил Джильди. – Настоящий фельпский фейерверк. Франческа прислала, когда мы отплывали. Девочка хочет, чтобы мы отпраздновали победу как полагается… Но Савиньяк попросил, и я дал. Отметить прибытие Алвы…

Савиньяк салютует нагрянувшему начальству, словно какой-нибудь Заль? Как бы не так! Эмиль выпросил фейерверк либо со злости на Рокэ, а на что злиться, тот всегда предоставит, либо для дела. Все новости выложены еще под катальпами, обо всем, что окружающим знать не полагалось, умолчено, тут поводов к беспокойству у Рокэ нет. Тогда в чем дело? Ургот урготом, но маршалы или в ссоре, или что-то затевают. Вряд ли Ворон несся в Бордон для того, чтобы лезть поутру на какое-то укрепление, пусть оно и торчит на дороге из агарийской столицы…

– Ваше здоровье!

Алатский полковник… Тот, что больше всех переживал гибель Моро и меньше всех – Фердинанда.

– Лучше наше общее!

– Разрешите ваш бокал.

– Вы заставите меня жалеть, что я не алат! Восхитительное вино.

– В Алате нет моря! – припечатал фельпец.

– Будет! – пообещал кавалерист, совершенно не думая о том, что в морях тонут. – Агарам море ни к чему…

– Павлину море тоже ни к чему – хвост вымокнет!

Опять хвост… Сегодня какая-то ночь хвостов. Темно-красная струя, мерцая, льется из кувшина – красивое зрелище… А маршалы необычно умеренны в питье. И этот взгляд – Рокэ то ли оценивал, насколько его офицер по особым поручениям трезв, то ли на что-то намекал. Подойти и полюбопытствовать, каковы планы на ближайшую ночь? Так ведь экстерриор…

– Мокрый павлин, сударь, не лучше мокрой курицы.

– Капитан, кем вы хотите быть больше – фельпцем или алатом?

– Я сейчас думаю, кем я больше не хочу быть – бордоном или агаром? Пожалуй, все же бордоном!

– О да! Дельфин идет на первое…

– Когда мы покончим с Бордоном, я поставлю триумфальную колонну. В память о победе!

– И о четверном союзе, – подсказал Марсель. – Фельп, Алат, Талиг и Ургот. Четыре барельефа у основания, и наверху… она!

– На вершине Аллистады! – Моряк осушил очередной бокал и обнял сухопутчика. – Пусть видят все, кто входит в залив! Дожи посмели явиться к нам со своими ублюдочными галеасами? Что ж, мы пришли к ним с пушками! Бордону конец!

– Сперва – Бордон, – подтвердил алат, – потом – Агария!

– Не надо портить вечер излишними раздумьями! – Марсель втиснулся между союзниками. – Они искажают вкус вина, а мы еще не выпили за дам! Начнем с высокой политики. Мой герцог! Здоровье принцессы Юлии и госпожи Скварца!

Валмоны должны держать свое слово, а он так и не послал ни одного письма. Недостойно, совершенно недостойно…

– За Луиджи и Юлию! И за твою встречу с бордонскими дамами!.. За новую встречу! Ха-ха-ха…

– Роскошное пожелание. И какое своевременное.

– Горячее, господа! Несут горячее!

За спиной в очередной раз грохнуло – как и было приказано. Артиллеристы добросовестно салютовали из десятка пушек, доводя до сведения всех имеющих уши, сколь осаждающие рады появлению Кэналлийского Ворона. Восторженные крики пирующих, вполне искренние, вряд ли долетали до городских стен, разве что неизловленные лазутчики донесут, но орудийный салют и фейерверк бордоны пропустить не должны.

Зашипело. Небо расцветилось розовым и синим. Из розового соткались паруса, из синего – что-то вроде волн. На террасе радостно завопили. Перед «Корзиной» было гораздо тише – здесь никто шуметь не собирался. Окружающая темнота шуршала, постукивала, тихонько лязгала и приглушенно топала – выделенные для штурма батальоны и приданные им группы фельпских абордажников готовились к делу. По докладам разведчиков, с приходом сумерек подобравшихся поближе к укреплению, защитники большую часть ночи работали как проклятые, латая пробитые днем бреши. Наверняка решили, что такой обстрел им устроили не зря, и теперь ждут утреннего штурма. Особенно узнав о прибытии Алвы.

Отговаривать Ворона от ночной «прогулки» было бессмысленно. Решил и решил, не в первый раз. Эмилю это не нравилось, но свое беспокойство маршал держал при себе. Говорить под руку – дурная примета, да и не желает Алва говорить ни о чем, кроме дела. И опять его право. Он – Первый маршал, захочет стать еще и Росио, станет, а лезть в чужую душу нечего, особенно когда душе так досталось. Тут коня укусишь, не то что родича.

Торопливые шаги, почти бег – трое посыльных возникают из темноты почти одновременно. У всех одно и то же: штурмовые колонны на месте. Сидят тихо, ждут команды.

Рокэ молчит, что-то прикидывая, потом решает:

– Еще минут десять, и вперед.

Можно не отвечать, и Эмиль не отвечает. Рядом ждут Марсель и кэналлийцы. Эти о чем-то приглушенно переговариваются, хотя здесь-то чего осторожничать? Не под стеной же. Виконт, не глядя, проверяет оружие. Вот ведь змея! Ко всем вползла, половину перекусала, половину обвила. Бертрам, надо думать, в восторге.