В поисках Библии. Тайны древних манускриптов - Лео Дойель

Всего у нас есть около дюжины поврежденных табличек, повествующих о полной превратностей карьере Баала и действенной роли Анат в качестве его подруги и сестры-возлюбленной. Различные эпизоды оживлены жестокими битвами, душераздирающей картиной истребления человечества, интригами, обманом и политикой силы среди богов, буколическими пиршествами (причем вино поглощается в астрономических масштабах), примирениями и снова битвами. Баал может быть убит; милостивый Эл, отец богов, знает, что он снова воскреснет.

В этих строках звучит надежда: благоговение перед лицом диалектических процессов природы и вера в вечное возвращение искупителя — царя изобилия.

Другим жанром угаритской литературы являются легенды о смертных героях. Были обнаружены два основных фрагмента эпических поэм о Керете и Акхате, которые могли быть историческими персонажами. Но эпосы поглотили так много элементов ханаанской мифологии, что их считают частью религиозной литературы. Они выражают тот же интерес к плодородию и ритуалам, однако в центре внимания стоят земные, точнее — полубо-жественные царственные персонажи. К счастью, эти фрагменты содержат также достоверные картины ханаанской жизни. Доминирующим в обеих поэмах является желание обеспечить себе мужское потомство. Как и в случае с Авраамом, бог объявляет человеку о предстоящем осуществлении его династических устремлений еще до того, как имела место биологическая предпосылка счастливого события. И хотя окончания эпосов не найдены, развязку почти наверняка должно составлять чудесное омоложение или оживление героя.

Легенда о Керете (KRT) записана на трех обломанных табличках с колофоном, упоминающим угаритского царя XIV в. Она рассказывает о подобном Иову сирийском правителе, который потерял свою семью и с тех пор живет в печали. Мы видим, как он удаляется во внутренние покои, проливая, как это свойственно всем эпическим героям Средиземноморья, обильные слезы:

Затем Эл приказывает Керету искать в далеком Удуме (Эдоме?) прекрасную дочь могущественного царя Пабела, которая родит ему детей. Получив наставление, Керет, чтобы подкрепить свои любовные притязания в глазах будущего тестя, собирает большую армию. По дороге он отдает дань уважения святилищу Ашеры, верховной богини, и обещает ей щедрое подношение, если его миссия увенчается успехом. Прибыв в Удум (для вящей убедительности с армией в несколько миллионов человек), Керет просит выдать за него царевну,

Пабел не хочет отдавать свою дочь, но вынужден уступить под давлением буйного войска Керета, которое угрожает разрушить страну.

Все идет хорошо у Керета. В должное время вырастают у него прекрасные сыновья и дочери. Но он не сдержал обет, данный богине Ашере, и к концу рассказа Керет ослабевает, а одновременно по божественному предопределению страна и ее народ приходят в упадок и беднеют. Собственный сын царя поднимается, как второй Авессалом, против него и приказывает ему отречься от власти. Поврежденная табличка заканчивается сценой, когда Керет призывает на своего мятежного сына проклятие богов. Возможно, была еще одна табличка, в которой гнев богини в конце концов смягчался и к Керету возвращалась прежняя сила, а к его стране — процветание.

В сказании об Акхате боги и люди общаются между собой более свободно. Когда этот текст был найден, его назвали «Эпосом Даниила» (или Дан’эла), отца героя, но одна из начальных строк, расшифрованная позднее, делает первое название более вероятным. Дан’эл вполне может быть отождествлен с тем Даниилом, о котором пророк Иезекииль говорит несколько раз как о мудром и святом человеке и которого он даже упоминает в связи с ханаанским городом Тиром. Угаритский Даниил принадлежит к людям праведным и богобоязненным, подобно Керету в расцвете сил, который «разрешает дело вдовы, выносит решение по делу сироты». Столь же ревностно он исполняет и свои обязанности жертвователя по отношению к богам. Наконец, Баал вступается перед Элом за несчастного человека, «который не имеет сына, как его братья». Итак, Даниилу предстоит получить сына. Когда божественные посланцы приносят ему благую весть, он вне себя от радости. Счастливое событие должно быть отмечено в самом расточительном стиле, с празднествами, продолжающимися семь дней. Еда и вино раздаются свободно, и всем обеспечено развлечение.

Сын Даниила, Акхат, растет, став отцу дороже зеницы ока. Однажды, во время выезда царского двора за пределы города, Даниил видит Кушар-Хасиса (точное соответствие Гефесту — Вулкану), бога ремесел, божественного кузнеца. Даниил приглашает бога в свой дом и приказывает жене приготовить какое-то особое блюдо, получив за это от него могучий лук в качестве подарка для Акхата. Однажды, охотясь со своим новым оружием, Акхат встречает девственную богиню Анат, которая видит чудесный лук и хочет его получить. Но Акхат не поддается уговорам, несмотря на обещания сказочного богатства. Вместо этого он довольно дерзко предлагает, чтобы богиня отправилась к Кушар-Хасису и заставила его сделать для нее другой лук. Анат настаивает и даже обещает юноше вечную жизнь. На такое предложение Акхат реагирует с презрительным недоверием. Как может простой человек получить бессмертие? Здесь поэма отражает пессимистическое отношение к судьбе человека, которое уже было выражено в Эпосе о Гильгамеше. Акхат не принимает всерьез такое абсурдное обещание. Он не сомневается, что старость со временем придет к нему, его волосы побелеют. Он дерзко отвергает предложение богини и, добавляя оскорбление к обиде, спрашивает, зачем женщине оружие, предназначенное для мужчины, для воина. Это было последнее, непростительное оскорбление, переполнившее чашу. Анат изображает на лице вымученную улыбку, тем временем уже планируя свою месть. Она обращается с жалобой прямо к своему отцу Элу и устраивает ему очередную истерику. Как обычно, он уступает ей. Затем она нанимает убийцу для осуществления своего плана. В тексте, носящем следы переделок, есть намек, что она имеет в виду своего рода мнимое убийство и собирается вернуть Акхата к жизни после того, как получит желанный лук. Но ее наемник портит все дело, и убитого героя пожирает гриф, прежде чем он мог быть оживлен.