Наследие - Стивен Сэвил

По натуре своей люди, имеющие дело со смертью, зачастую суеверны. Они верят, что филин ухает в ночь перед их гибелью, и стремятся умереть с мечом в руке, словно клинок сам по себе докажет служителям Морра, что они воины; они всегда идут в бой с двумя серебряными монетами, чтобы заплатить за проход в залы Морра в том случае, если им суждено пасть. Так что неудивительно, что обремененные суевериями люди видят в неуклюже шагающих трупах предвестие собственной участи. Сегодня эти разлагающиеся зомби их враги, но завтра они станут их собратьями по оружию.

Ночь длилась и длилась, и душераздирающее эхо вокруг лагеря усиливалось. Враг перемещался, а бойцы были слепы. Бернгольц велел подготовить головни, чтобы отбиваться от тех мертвяков, которые подберутся слишком близко к лагерю, но не разрешил людям зажигать их, опасаясь, что огонь привлечет зомби, духов и прочих ночных «мотыльков».

Фишер решил, что офицер - идиот. Бродящие во мраке существа не были людьми, но не были они и мотыльками, которых любопытство притягивает к яркому свету. Они либо не обращают на него внимания, либо боятся его. Живые или мертвые, они горят одинаково. Так что Фишер считал огонь первым и единственным другом защитников лагеря. Впрочем, он не стал перечить Бернголыгу.

Апатичное ожидание неизбежного охватило маленький лагерь. Разговоры давно заглохли, люди погрузились в собственные мысли, готовясь к неминуемой схватке. Они знали, что Ганс Шлиффен приносит их в жертву, чтобы привести нежить фон Карстена на то поле боя, которое он выбрал. И они покорились этому. Что еще им оставалось делать? Они были солдатами. Они жертвовали собой ради общего блага. Есть такая простая истина: солдаты умирают за то, во что верят. Каждый из оказавшихся этой ночью в лагере знал ее и соглашался с ней.

Они смирились даже с тем фактом, что их генерал почти наверняка обрек их на загробную жизнь не находящих покоя мертвецов, чтобы дать основному войску больше шансов выжить. В ходе любого боя всегда бывают непредвиденные обстоятельства, и тогда надо принимать трудные решения. Люди так или иначе погибнут: друзья, братья, отцы - никто не защищен от удара меча или укуса стрелы. Затачивая оружие, они, как могли, старались ни о чем не думать, и в первую очередь о завтрашнем дне. Они согласились с тем, что сделал с ними Шлиффен, но они не обязаны были радоваться своей обреченности. Они были солдатами и подчинялись приказам - даже тем, которые, несомненно, вели их на смерть. Бессмысленно спорить со стратегией. Шлиффен принял решение - на его взгляд, приманка в капкане давала надежду на поражение орды фон Карстена.

Так что им оставалось только ждать.

Фишер прижался спиной к одному из холодных камней, которыми солдаты обнесли пустые кострища, и закрыл глаза. Спустя секунду он уже спал, на этот раз без видений. Те, кто помоложе, всю ночь ворочались. Им было не до сна. Зов мертвецов и собственные черные мысли терзали их. Они завидовали ветеранам вроде Фишера, способным храпеть, когда меч Морра висит над их толовой.

Перед рассветом снег уступил место дождю: легкая поначалу морось становилась все настойчивей и настойчивей. Через час после восхода забитое серо-стальными тучами небо по-прежнему оставалось мрачным, а струи дождя превращали снег в вязкую слякоть и уходили в землю. К полудню выбранное Шлиффеном поле боя совершенно раскисло. Фишер попытался пробраться к центру, но ходьба оказалась практически невозможной: при каждом шаге он проваливался в грязь по колено.

Он лишь спугнул с серого поля одинокого ворона, и тот с карканьем взмыл навстречу потокам дождя.

Битва в этой трясине грозила стать кошмаром.

Грязь уничтожила их единственную надежду - мобильность. Теперь они будут вязнуть в болоте, беспомощно махать руками, удерживая равновесие, и двигаться точь-в-точь как зомби. Фишер даже подозревал, что за переменой погоды стоит не кто иной, как сам фон Карстен. В конце концов, этот человек - демон, так почему бы ему не обладать властью над стихиями?

Он уже промок насквозь до самых коленей. Фишер остановился и оглянулся. Никаких признаков основной армии Оттилии, однако сколько угодно наглядных свидетельств вторжения войска вампиров. Тысячи. Десятки тысяч. Расползшиеся по всей смертоносной земле между ним и вторым притоком Бурной реки до самого Эссенского брода.

Тела.

Фишер прирос к месту, ноги его погружались все глубже и глубже в густую кашу.

Он видел, что мертвецы просто рухнули, где стояли, и лежали теперь, раскинув конечности. Ему страшно хотелось верить, что какова бы ни была затея фон Карстена, она провалилась и теперь они с товарищами в безопасности. Зомби - марионетки, их нити сейчас брошены, но фон Карстен может запросто подобрать их снова и заставить нежить плясать под свою дудку. Нет, они обречены - даже если объявится арьергард Шлиффена. Пощады не будет - да ее никто и не попросит. С закатом граф-вампир обрушит на них всю мощь своего войска, и никакие тактические ухищрения армии Старого Света не спасут их.

Он пошатнулся и шлепнулся на колени.

Мысль о бегстве промелькнула в сознании, но он отмахнулся от нее, прежде чем идея сформировалась хотя бы наполовину. После всего, что произошло, ему просто некуда было бежать. Он сделал то, что намеревался сделать, - донес весть. Тайна Влада фон Карстена открылась миру. Те, кому ладо ее знать, знают.

И все же слезы потекли по его щекам.

Эти слезы удивили его. Он не боялся. Он всегда знал, что этот день придет.

Сегодня он встанет рядом с Бауманом, Бернгольцем и остальными, и встанет с гордостью. Война делает из обычных людей героев. Здесь, на поле у Эссенского брода, родятся герои.

Родятся и погибнут.

Эссенский брод. Сильвания Зима, 2010

Звуки битвы поражали своей неестественностью. Над полем сражения обычно носятся крики падающих солдат и яростные боевые кличи, им отвечает бешеный лязг мечей о щиты, и эта какофония вселяет панику во врагов, доселе не знавших страха. Тут слышались гиканье, барабанный бой, грохот печатного шага, но не было звона стали о сталь.

Этот бой не был обычным боем.

Мечи рассекали струи дождя, рубя мертвые руки, цепляющиеся, царапающиеся, тянущие солдат. Мертвецы шагали вперед, а живые в отчаянии пятились, спасаясь от этих раскинутых рук и удушающих объятий. Предательская земля лежала под их ногами. Драться было практически невозможно. Людям оставалось лишь попытаться выжить. Они шатались и извивались телом, чтобы не потерять равновесия, и движения солдат, тщетно пытавшихся отразить напор зомби, пародировали жесты чудовищного подразделения бойцов фон Карстена.

И как отчаянно ни дрались бы солдаты Оттилии, мертвецы продолжали наступать, неустанно прорываясь вперед, - без страха, не думая о собственной безопасности.

Фишер защищал свою жизнь рядом с Бауманом. Светловолосый стрелок орудовал мечом не хуже, чем луком. Однако сейчас он не улыбался, на его лице была написана лишь мрачная решимость остаться живым, не поддаться бросающимся на него мертвецам. Уже дважды клинок Баумана отражал удар, нацеленный на то, чтобы снести голову Фишера с плеч.