Воссоединение - Эми Сильвер

– Лайла. – Эндрю укоризненно покачал головой, смущенный.

– Нет, продолжай. Скажи мне.

– Я ее поцеловал. Это была моя вина. Я это начал.

Лайла сидела на полу, привалившись спиной к креслу. Плечи ее были закутаны одеялом, ноги вытянуты вперед, а пальцы чуть касались камина. Она изгибала их перед собой, осматривая темно-красный лак на ногтях, лак, который она нанесла этим утром, после секса, пока Зак был в душе. Это было еще до обеда. До ссоры. До. Она скрестила ступни, посмотрела на Эндрю. Он улыбнулся ей, но, судя по виду, ему было неуютно, неловко и очень грустно. У нее защемило сердце.

– Ты сделал это из чувства вины, Эндрю?

– Что я сделал из чувства вины?

– Ты поцеловал ее, потому что чувствовал себя неловко из-за нее, из-за всего, что случилось? Ты ведь знал, что она влюблена в тебя, всегда была влюблена? И ты ее пожалел. Вот как это началось, да? Поэтому все произошло?

Эндрю издал звук – нечто среднее между вздохом и смешком. Он встал и отвернулся от нее.

– Я думаю, пора немного поспать, – сказал он. – Я устал. Забирай себе кровать. Я устроюсь в кресле.

– Дрю, я не хотела…

Он снова повернулся к ней, лицо его покраснело от гнева, он опять заговорил, теперь уже громче:

– Ты спрашиваешь, не сошелся ли я с Натали из чувства жалости? Ты серьезно меня об этом спрашиваешь? Ты думаешь, я женился на ней, прожил с ней все это время, вырастил с ней двоих детей, потому что жалел ее? Даже по твоим меркам, Лайла, это большое заблуждение.

Она прикрыла рукой глаза.

– Я не это имела в виду…

– Нет, это, – вздохнул он, уронив подбородок на грудь. – И это нелепо, Лайла. Не хочу задевать твоих чувств, но я влюбился в Нат задолго до этого. За несколько лет до этого. Я уже говорил тебе. Говорил тебе тогда. – Выражение ее лица, ее взгляд невозможно было вынести. Он опустился возле нее на корточки, едва удерживая равновесие, и покачал головой. – Пожалуйста, не сиди с таким лицом.

– Я тогда тебе не поверила, – тихо и хрипло проговорила она. – Я подумала, что ты просто на меня злишься. Ты действительно хочешь сказать, что никогда совсем меня не любил? Но большую часть четырех лет ты очень убедительно притворялся, что любишь.

Он опять сел рядом с ней, обнял ее за плечи и притянул к себе. Она отстранилась.

– Конечно, я любил тебя, Лайла. Я очень тебя любил. Хотя я не совсем уверен, что ты когда-нибудь меня любила… – Она попыталась возразить, но он продолжал: – Подожди, подожди. Ты помнишь, как мы сошлись? Ты помнишь, что стала флиртовать со мной… ты это сама признавала… только потому, что хотела досадить Карен Сэмюэлс. – Против воли Лайла начала хихикать. – Она в меня втюрилась и действовала тебе на нервы, поэтому ты решила сама меня заполучить. – Лайла позволила ему сильнее притянуть ее к себе. – Вот как начались наши отношения. И я влюбился в тебя, конечно, влюбился. Ты была… ты такая… тебе невозможно сопротивляться. Но где-то, на заднем плане, была Натали. И для меня, каким-то непонятным образом я знал это, всегда существовала только Натали.

Лайла опять отстранилась от него, плотнее закуталась в одеяло.

– Мама это видела. Она меня предупреждала. Я сказала, что она говорит чепуху.

Эндрю почувствовал, как его захлестнула волна стыда.

– О боже. Мне так жаль. Мне нестерпима мысль, что твоя мама считала, будто я вожу тебя за нос. Твоя мама всегда так хорошо ко мне относилась. Так радушно. Я всегда думал, что из нее выйдет идеальная теща.

– Печально, что ее дочь была так далека от роли идеальной жены, – с грустной иронией усмехнулась Лайла. – Не переживай. Не переживай насчет мамы. Она не думала, что ты водишь меня за нос. Она просто видела то, чего не видела я. Видела, что назревает. Она пыталась сказать, что мне следует быть осторожной, беречь то, что есть между нами, относиться к тебе лучше, чем я относилась.

– Ты прекрасно ко мне относилась, Лайла.

Она рассмеялась, громко и резко.

– О, чушь, Дрю. Я относилась к тебе отвратительно.

Некоторое время они молча смотрели на огонь. Эндрю слышал, как за окном шумит ветер в ветвях елей. Инстинктивно он придвинулся к Лайле чуть ближе, и так они сидели, тесно прижавшись друг к другу, пригревшись у огня. Вдали от вьюги, в уютном убежище.

– Как она, твоя мама? У нее по-прежнему та квартира в Уинчмор-Хилл?

– Нет, Дрю. Я должна была тебе сказать, я хотела с тобой связаться, но… Она умерла полтора года назад. Рак груди.

– Ох, черт, Лайла. Мне так жаль. Мне так жаль. – Он крепко прижал ее к себе, и она положила голову ему на плечо. – Вы с ней были так близки. Тебя это, наверное, подкосило.

– Да, – ответила она чуть надтреснутым голосом. – Подкосило. Слава богу, у меня был Зак. Не знаю, как бы я без него справилась.

– В самом деле? – Он услышал в собственном голосе легкую нотку недоверия. Она тоже ее услышала, и он почувствовал, как она отдернулась.

– Да, в самом деле, – обиделась Лайла. Она встала на ноги, плотнее закутываясь в одеяло. Потом налила себе еще бокал красного, не предложив ему. – Я знаю, вы все думаете, что он безмозглый красавчик, только потому, что он молод и красив, но на самом деле он совсем не такой.

– Извини, не знаю, почему я так сказал, я совсем не думал… я не знал, что это серьезно.

– Да, серьезно. – Она села в кресло перед огнем и принялась задумчиво рассматривать свои накрашенные ногти. – Он спас мне жизнь, знаешь ли. Дважды. – Эндрю ничего не ответил, он ждал продолжения. Она подняла левую руку, одеяло соскользнуло. Он не мог поверить, что не заметил этого раньше: темный рубец, тянущийся на добрых два или три дюйма от запястья к локтю.

– Господи боже, Лайла.

– Да. Глупо, правда? Я сделала только один надрез. – Она подняла другую руку для сравнения. – Не могу представить, как кто-то делает оба. – Она глухо рассмеялась. – Меня остановила не воля к жизни, а боль. Ты не представляешь, как это больно.

– О боже, Лайла. О боже. – Он все повторял и повторял это, глупо, бессмысленно. Как могла она пойти на такое, как получилось, что он ничего не знал? – Лайла, я должен был быть там, мне надо было поддерживать с тобой связь…

– Дрю, ты сделал много попыток поддерживать со мной связь. – Она улыбнулась ему. – Ты не несешь за меня ответственности и сам это знаешь. Ты не несешь ответственности ни за кого из нас. – Он мог бы с таким же успехом разговаривать с Натали, та постоянно говорила ему то же самое. «Ты за них не отвечаешь, Эндрю». – Это было глупо, настоящая глупость с моей стороны. По сути, непростительная. Потому что я сделала это, когда мама была еще жива. Теперь сама не могу поверить, что я на это пошла. Если бы у меня получилось, это разбило бы ей сердце. Она осталась бы совсем одна.

Тут Эндрю подумал, что Натали была права. Лайла была исключительной эгоисткой. Показательной эгоисткой. Но дело не только в этом. Она была не просто эгоистичной, она была сломленной. Полностью сломленной. Когда он ее любил – потому что он ее любил, нельзя отрицать, он был пленен ею какое-то время, – была ли она душевно здорова? Надломы появились в тот последний год, это было ясно, но можно ли было их залечить, не начнись у него романа с Натали? Был ли он виновником того, что она надломилась? Ему хотелось произнести эти слова вслух, хотелось спросить у нее, но он боялся ответа.