Юность Барона. Обретения - Андрей Константинов

— Может статься, гражданка Красикова мне еще понадобится. В качестве живца для ловли Барона. По этой причине я пока не хочу перед ней свою рожу светить. Опять же, ты в форме, а потому смотришься всяко убедительнее.

— Ох и паразит ты, Гришка! Получается, ты мне днем ничего не сказал, а сам давно все заранее просчитал? Для того и домой заскочил, переоделся?

— Хромает твоя смекалка, Мыкола. Она есть, но она хромает. В гражданское платье я переоделся исключительно для встречи со своим барабаном. Дабы не ставить того в неловкое положение. Короче, ты идешь в гости или будешь продолжать саботаж?

Захаров задумался.

Ему дико не хотелось заниматься подобной работенкой, а потому он мучительно сыскивал предлог соскочить с темы.

— Так, может, ее и дома-то нет?

— Она дома. Мой напарник по азартным играм, Макарыч, — сосед Красиковой. Перед тем как спуститься во двор, столкнулся с ней на кухне.

— Все равно за это время могла уйти.

— О, мой наблюдательный друг! Неужели ты не заметил, что я нарочно занял такое место за зеленым сукном дворового казино, чтобы размещаться непосредственно лицом к интересующей нас парадной. Так вот, за все время наблюдения из оного не вышло ни одной женщины, которую можно было подвести под определение «шалавистой». Еще вопросы имеются?

— Нет, — сдался Захаров.

— Тогда вперед, дружище. На встречу с прекрасным. В качестве дополнительного стимула обещаю после сводить тебя в обалденную «Котлетную». Здесь рядом, на площади.

— Не понял? Ты же жалился, что у тебя денег нет? Даже двушки лишней.

— Было такое, не отрицаю. Но ведь я не без пользы провел последний час, — Анденко демонстративно похлопал себя по карману, побренчал мелочью. — Думаю, рублика на три приподнялся. Так что еще и на пару пива хватит.

— Так вы тут еще и на деньги?.. — изумился Захаров. — Это же административное правонарушение!

— Так это только пацаны на щелбаны играют. А настоящие мужики — на интерес…

* * *

Изучив прибитое к дверному косяку «меню вызовов», тремя подряд нажатиями на звонок Николай изобразил позывной гражданки Красиковой.

Дожидаться обратной связи пришлось несколько минут.

По прошествии которых дверь все-таки открылась, и процесс сей был сопровожден раздраженным:

— Кого там еще черти принесли?

— Очень верная формулировка, — искренне согласился с прозвучавшим утверждением Захаров. — Именно что черти. Вернее — один, но тот еще черт.

— Ты кто такой?

Николай светанул корочки и представился:

— Инспектор уголовного розыска Захаров. А вы, я так понимаю, Красикова Любовь Ивановна?

— Начинается! — досадливо скривилась Люба и плотнее запахнула халатик, для верности придержав его рукой на груди. Во всех отношениях выдающейся, как успел заметить Николай. — Что они вам опять наплели?

— Кто?

— Соседи, кто ж еще? До чего склочное семейство, эти Михеевы. Это ведь они вас вызвали?

— Почему, как милиция, так сразу вызвали? Что мы, по-вашему, просто так, сами явиться не можем? Кстати, а было за что? Вызывать?

— И чего вам нужно, инспектор Захаров? — проигнорировала провокационный вопрос Люба.

— Всего лишь получить маленькую консультацию.

— Вообще-то консультации дают не здесь, а в женской консультации. Подсказать адресок?

— Люба, не огрызайтесь, вам это не идет. Хотите, я даже волшебное слово скажу? Пожалуйста.

— Ну хорошо. Спрашивайте, а там посмотрим.

— Может, мы все-таки пообщаемся не здесь? Знаете, как говорят, в дверях правды нет.

— Черт с вами, идемте. Только сразу предупреждаю — у меня не прибрано.

— Это исключительно ваше частное дело, — успокоил Захаров, заходя в квартиру. — К нашему служебному касательства не имеющее.

Коммунальное обиталище гражданки Красиковой представляло собой невеликую, три на четыре, прокуренную комнатушку с выгоревшими на солнце обоями и минимальным набором предметов мебели, самым шикарным из которых являлась дореволюционного происхождения кровать с облупившимися фигурками ангелочков вместо нынешних металлических шаров. Над кроватью помещались гитара-семиструнка с голубым бантом и обложка журнала «Советский экран» с изображением артиста Коренева. Он же Ихтиандр.

Войдя в комнату, Люба первым делом подобрала с пола разбросанные предметы женского туалета, а затем забралась с ногами на кровать и кивком головы указала Захарову на стул, стоявший возле журнального столика, заваленного журналами мод.

— Хороший фильм, — как можно дружелюбнее озвучил Николай, реагируя на Ихтиандра. — Я его три раза смотрел.

— Да, неплохой.

— И музыка хорошая. Мне там одна песня очень нравится. Про моряка. Помните? «Эй, моряк, ты слишком долго плавал».

— Так вы заявились о музыке со мной поговорить?

Поставленный на место Захаров убедился, что со столь прожженной особой бессмысленно заходить издаля, равно как и плести кружева словесов.

А потому далее громыхнул прямой наводкой и главным калибром:

— Скажите, Люба, вам известен человек по имени Юрий Алексеев?

— Нет, не известен. Еще вопросы будут?

— Вы не торопитесь, подумайте хорошенько.

— А тут и думать нечего. Не знаю такого.

— Хорошо. А… э-э-э… Барон?

Люба насторожилась:

— Чего Барон?

— Знаете такого?

— Допустим.

— А насколько хорошо вы его знаете?

— А вот это уже не ваше дело!

— Возможно, что и не мое, — миролюбиво согласился Захаров. — Не припомните, когда вы с ним виделись последний раз?

— Не помню, — нехотя и не сразу ответила гражданка Красикова.

По всему было видно, что расспросы про Барона ей неприятны.

— Быть может, в прошлые выходные?

— Может, и в прошлые. А что стряслось-то?

— Хм… Надеюсь, все мною далее поведанное останется между нами?

— Да, конечно, — легко купилась на дешевую интригу Люба.

— Видите ли, в чем дело: два дня назад мы получили из Новгородской области телеграмму об обнаружении трупа человека. Явно выброшенного из поезда.

— О, господи!

— Лицо трупа в результате падения сильно обезображено, а потому возникли проблемы с его идентификацией.

— С чем?

— С опознанием. Видите ли, по косвенным признакам, речь может идти о вашем знакомом. О Бароне.