Спасатель - Александр Калмыков

Итак, делегатов мы назначили, и осталось только определить, какой позиции придерживаться на переговорах, если они, конечно, состояться. Впрочем, особых сомнений у меня и не было. Задобрить степняков подарками и, возможно, пообещать в будущем постоянную дань. Установит Батый свое иго, козлянам действительно придется платить дань, а если что, так от обещаний еще никто не умирал. Грек мою точку зрения полностью разделял. Все-таки византийцы издревле предпочитали успокаивать варваров золотом, а не мечами. Базилевсы считали, что чем рисковать жизнями подданных, лучше выжимать из них налоги на оплату подарков степным вождям. С оседлыми врагами, понятно, проще. Там всегда можно нанести ответный удар по городам, перебив или пленив население. А вот с кочевниками такой фокус не пройдет, и приходится с ними заигрывать и задабривать. Итак, единовременные подарки, так сказать, взнос в фонд Батыя и его нойонов, мы сделаем, хотя щедрость монголы и не оценят. А вот продовольствием делиться не стоит, не для того мы затевали тактику выжженной земли. Пускать «гостей» в город тем более не будем. Дело осталось за малым — узнать, что думают на этот счет сами монголы, как они оценивают свои шансы захватить город, и какой уровень потерь посчитают приемлемым.

Закончив с серьезными делами, «серый кардинал» шепнул виночерпаю, и тот приволок бутыль, изготовленную из мутного стекла. Пошире и немного повыше современной, она еще отличалась от привычных бутылок наличием маленьких круглых ручек, сделанных в подражание амфорам.

Слуга поставил перед нами чистые стеклянные кубки и, выковыряв ножиком обмотанный промасленной тряпицей кусок коры, закупоривавший горлышко бутылки, плеснул нам немного драгоценного напитка.

Никаких наклеек и надписей на бутылке не было, но судя по тому, что она была наполовину пуста, хранили ее давно, и содержала она в себе нечто особенное. Пытаясь скрыть подозрение, я помахал над чарой ладонью, как над колбой с реактивами на уроках химии, и принюхался. Понятно, что сушеные мухоморы византийцы туда класть не станут, как и полынь, но мало ли какие у них понятия о вкусе и пользе.

Так, судя по аромату, это спиртовая настойка каких-то трав. Угадывается запах укропа с петрушкой, и еще целый гербарий. Прямо целая аптека в одном флаконе.

— Вино из подсушенного винограда, — пояснил грек. — Целебное, сам настаивал его на лечебных травах. Раз Создатель сотворил сии нужные растения для лечения хвороб, то грех ими не пользоваться.

— Сам настаивал? — не удержался я от вопроса.

— А что поделаешь, — вздохнул грек. — В нашей земле после воцарствия схизматиков былые ремесла заброшены, приходится самому настойки готовить. И без гордыни скажу, напиток получился воистину патриарший. — Уловив мой удивленный взгляд, тезка смущенно улыбнулся. — Просто этот рецепт мне сам Герман поведал, еще когда простым дьяком был в Святой Софии.

Это он про нынешнего Константинопольского патриарха что ли говорит? Образованнейший человек своего времени, надо признать. Полагаю, такой плохого не посоветуют. Ладно, надеюсь, если что, меня врачи откачают. Осторожно втянув губами маленький глоток, я робко попробовал напиток языком. Привкус необычный — сладкое и острое перемешано вместе. Так греки часто делают, они любят экспериментировать с вином. А что, настойка мне нравится.

— Да, действительно как настоящее византийское вино старых времен, — соврал я, желая польстить, и тут же прикусил язык. Империя пала под ударами крестоносцев тридцать лет и три года назад, когда меня еще не было, так что помнить былые времена я не мог.

— Такое сейчас редко делают, — с сожалением вздохнул священник. — Но, думается мне, не вечно схизматикам чинить беззакония в стольном граде нашем.

Не вечно, конечно, но ждать еще долго. А что, если как-нибудь ускорить изгнание латинян из Греции? Вот был бы для нашей Руси надежный союзник.

— Да, наши страны могли бы вместе одолеть и басурман и латинян. — Он мысли читает, или просто я высказал вслух то, что думал? — Но собрать осколки рухнувшей империи нелегко, даже если не брать в расчет татар, которые фактически уже стоят под нашими стенами, да и в Малую Азию скоро доберутся. Что-то сейчас в Греции делается?

— Думаю, — небрежно брякнул я, как о чем-то само собой разумеющемся, — фессалоникийского императора скоро свергнут, и Никейцы попробуют подчинить Фессалию. Правда, неудачно.

— Грех междоусобной борьбы император творит, — перекрестился священник, — но ради благого дела. Скорей бы Господь даровал никейцам победу, но вряд ли доживу до этого момента.

А вот не надо зарекаться, святой отец. Конечно, по обычной хронологии до сего радостного момента еще двадцать три года. Но парочка точных пророчеств и вовремя поданных советов смогут все ускорить, и глядишь, через несколько лет Иоанн Ватац прибьет свой щит на врата Цареграда. О, придумал! Вот откуда можно взять океанский флот для сообщений с Гаврилией. У союзных греков! А потом мы… Ладно, хватит, а то скоро до галактической империи домечтаюсь. В ближайшее время штурмовать Царьград и открывать континенты нам точно не придется. Наверно, я с непривычки и голодухи немножко перепил. Да и наши ребята, похоже, свою норму уже употребили.

Городецкие бояре пока не буянили, но разговаривали уже на повышенных тонах. Особенно шумел новгородец, которого, наверно, было слышно на улице.

— Ваш князь? — Громогласно спорил он с козельцами, утирая пот с раскрасневшегося лица. Хотя Тимофей Ратча распахнул шубу, но все равно тяжело дышал от жары и выпитого. Когда же здесь, наконец, гардеробы изобретут? Жарко же пировать в верхней одежде. — Василию тринадцатый год уже, а сколько раз ему приходилось на рати бывать? Вот то-то. А какой у нас в Новгороде князь Александр, ты слышал ли? Он в его возрасте уже малую дружину, что ему отец доверил, самолично водил. И литовцев и ливонцев повоевал, эвона как.

— Коли твой князь так хорош, — с еле скрытой насмешкой переспросил кто-то из козлян, — отчего же ты от него ушел?

Ратча осекся и невнятно пробормотал, что козельского князя обидеть не хотел, он тоже малый хоть куда, а ушел, дескать, потому что проторговался и лихву не смог выплатить.

Пресекая конфликт, Тимофей предложить спеть, и затянул красивым, хотя и не очень хорошо поставленным тенором песнь об Илье Муромском. Все охотно присоединились к концерту, и хотя музыкальное сопровождение отсутствовало, получилось очень даже неплохо. Но следующая чара вина, добросовестно выпитая нашими бардами до дна, внесла разлад в певческое сообщество. Фрол затянул балладу о степях широких, по которым словно серые волки скачут сведомые кмети. Тимофей подхватил, но получилась у него, почему то, песнь об отважных купцах, бороздящих синее море. Василий же и вовсе завел что-то про темные дубравы и текущие мимо них тихие реки.

Допев, причем все трое были уверены, что горланят одно и тоже, бравые бояре опрокинули еще по кубку, которые слуги зачем-то наливали практически до краев. Но справедливости ради надо отметить, что вышколенная княжья челядь, заметив, что клиенты уже лыка не вяжут, приняла меры. Прислужники деликатно встали за спинами приглашенных и слегка придерживали их за плечи, чтобы они не извазюкали дорогие шубы и кафтаны, брякнувшись лицом в салат.