Ген деструктивного поведения - Владимир Паутов

Молчание Алексея и Дмитрия было подтверждением того, что они всё поняли и вопросов ко мне не имеют.

Наверху была тихая тёплая ночь. Я взглянул на часы и сказал: «До начала операции остаётся сорок минут. Нет! Уже тридцать девять! Осмотреть и проверить оружие! Переговорными устройствами пользоваться не будем!».

С собой на дело мы взяли наш самый массовый в производстве и испытанный самой жизнью автомат, но только с укороченным прикладом и со специальной дульной насадкой для бесшумной стрельбы. Всякие иностранные разработки: маленькие, комбинированные и прочие, мы не уважали, ибо подвести могли в самый ответственный момент. Пистолеты также решили взять с собой, ну как же можно было идти на дело без них — этих необходимых атрибутов шпионской и диверсантской жизни. Правда, в этот раз оружие ближнего боя, как мы называли пистолеты, были из разряда новейших разработок наших конструкторов: из них можно было стрелять и на суше, и в воде. К тому же они были маленькими и компактными, не имея при себе специального устройства, но, будучи оснащённые хитроумными патронами, пистолеты эти не издавали звука после выстрела, и пламя от сгоревших пороховых газов не выдавало местонахождение стрелявшего. Вот такое стрелковое оружие привёз Дмитрий с наших знаменитых заводов. На всякий пожарный случай нами была прихвачена с собой укороченная снайперская винтовка и автоматические девятимиллиметровые пистолеты.

Оружие находилось в полном порядке. Все механизмы проверенные не один раз, работали исправно и надёжно. Мы снарядили дополнительно ещё по несколько магазинов специальными патронами с бронебойно-зажигательными пулями, как говорится, на непредвиденные обстоятельства. Итак, всё было готово к началу работы. Ласты и ненужное нам снаряжение мы заранее уложили в свои сумки и забросили в воду. В сумки так же были положены капсулы со специальным веществом, которое под воздействием воды вступало в реакцию с тканью, разрушая её. Металлические контейнеры, в которых мы доставили снаряжение от затонувшего планёра в пещеру, должны были самоликвидироваться через двадцать четыре часа после нашего прибытия. Их фрагменты или что там останется от контейнеров, конечно же, найдут, но найдут потом, когда дело уже будет сделано, вот только определить по оставшимся лохмотьям, что находилось в сумках, практически будет невозможно.

Оттянув затворную раму назад, я по старой армейской привычке не отпустил её, а осторожно возвратил на место, дослав, таким образом, патрон в патронник. То же самое сделали и ребята. Автоматы мы зарядили внизу ещё и потому, что наверху делать это было как-то не с руки, да и клацанье затвора могли услышать собаки, которые, вполне, вероятно, уже бегали по территории охраняемого объекта.

Время приближалось к полуночи. Уточнив последние детали с ребятами, проверив уже в который раз оружие, мы поднялись на поверхность. Наступало время «Ч»18.

Наверху на территории объекта было светло как днём. Вся его площадь ярко освещался. На соседнем участке турбазы со всеми её коттеджами, дорожками, спортивными площадками и автостоянкой электрические лампы также работали исправно, поэтому без бинокля можно было увидеть джип с зелёной меткой на антенне. Автомобиль стоял на месте. Этот джип придал нам силы и уверенности, что всё будет нормально.

— Командир, мы не договаривались, что будем днём работать. Генерал обещал полную темноту, — прошептал Димыч. Неисправимым был человеком мой закадычный друг Димка, по прозвищу Дед. Он никогда не терял присутствия духа и чувства юмора даже в самых сложных и трудных, казалось бы, ситуациях, шутки и прибаутки всегда были спутниками его жизни. Но сейчас они пришлись явно не к месту, и он это понял по моему взгляду.

Часы показывали без двух минут полночь. Сердце стучало совершенно спокойно. На душе не было абсолютно никакого волнения. Все мои эмоции и нервы остались в подземелье. Сейчас они напоминали сжатый кулак, которым я готовился нанести сокрушительный удар.

— Это замечательно, что мандража нет! — подумалось про себя, и взгляд снова упал на часы. Ровно семь минут отделяли нас от того самого момента, когда возврата назад уже не будет никогда, ибо все мосты сгорят, превратившись в прах. Я неотрывно смотрел за бегущей секундной стрелкой. До начала работы оставались буквально считанные мгновения. Вот большая стрелка перевалила за полночь и пошла дальше. Когда она добежала до отметки пятидесяти секунд до назначенного времени, оставляя нам про запас ещё десять мгновений, я послал через спутниковое устройство специальный кодированный сигнал о начале операции. Я взглянул на ребят. Они уже включились в работу и напоминали мне в этот миг охотничьих собак, которые, причуяв дичь, замерли в мёртвой стойке, но готовые сойти с неё в тот же миг по команде хозяина. Вот так же и сейчас. Алёшка и Димыч находились в полной готовности и только ждали мою команду, чтобы в один бросок перемахнуть через открытую площадку и добраться до коттеджа.

Сигнал мой приняли сразу же к исполнению, ибо у меня на датчике загорелась малюсенькая лампочка красного цвета, которая подтвердила прохождение и получение сигнала. Самолёты электронной разведки и постановки помех вступили в дело.

Я вторично нажал кнопку, послав ещё один закодированный сигнал. Всё! Подтверждением его получения послужит отключение освещения на турбазе. Операция началась. Теперь только вперёд. «По нашему плану свет…, — я даже не успел додумать до конца свою мысль, как освещение на всей территории турбазы внезапно погасло. Причём это произошло так неожиданно и, главное, почти сразу же после посылки сигнала о готовности к началу операции, что мы даже немного опешили, а потому и чуть замешкались, чего делать было нельзя, категорически нельзя. Почему? Да по очень простой причине, что обычно такие серьёзные операции рассчитываются по секундам, выбиться из графика распланированного времени весьма легко, но недопустимо, ибо смерти подобно. Правда, нужно сказать, что наша оплошность длилась сотые, тысячные доли секунды не более, хотя и они показались минутами. Ругая себя за это последними словами, потому, как иногда именно потом этих самых сотых или тысячных долей и не хватает для удачного завершения того, что до этого столь же было прекрасно и тщательно спланировано и удачно начато, я рванулся вперёд. По плану операции электричество на объекте должно было отключаться дважды на короткий период, но с общим временем не более чем на одну минуту, то есть всякий раз по тридцать секунд с небольшой паузой. «Ох уж эти любители комфорта, — успел подумать я, пока мы добирались до основного коттеджа, — погубит когда-нибудь их эта сплошная компьютеризация. Ведь в компьютер можно влезть, находясь от него за тысячи километров, а вот электрорубильник, как говорится, вырубить можно только личным присутствием».

Расстояние от колодца до коттеджа было около пятидесяти метров. Мы рассчитывали покрыть его за двадцать секунд. В принципе так оно и получилось. Я и ребята заранее заняли исходный рубеж для броска на границе кустов, чтобы потом, когда после отключения света наступит полная темнота, нельзя было бы зацепиться за его многочисленные и острые колючки и, тем самым, не создать для себя дополнительные трудности. Собаки, которые, как мы и предполагали, уже бегали по территории объекта, чёрными тенями без лая и рычанья рванулись прямо на нас. Они бежали мощно и красиво, ими можно было залюбоваться, если наблюдать со стороны, или же, наоборот, испугаться, будучи в качестве тех, на кого они собирались напасть. Но беда всех тренированных собак в отличие от деревенских дворняг заключается в их натренированности и породности. Нынешней ночью достоинство хорошо воспитанных охранных собак, умение работать молча без голоса, сейчас превратилось в их страшный недостаток, и, естественно превратившись в таковой, сработал уже нам на руку. Это в российской даже самой глухой деревеньке незаметным ночью к дому не подойдёшь, дворовая собака будет заливаться так, что всех соседей и всю деревню на ноги поднимет, а вот у служебных собак лай во время нападения — признак дурного тона и неправильного воспитания. Считается, что они должны охранять молча, чтобы не тревожить сон охраняемого ими лица. Мы ликвидировали собак в течение двух секунд, то есть на бегу, даже не останавливаясь, чтобы прицелиться. Это быстро сделали Дмитрий и Алексей. Они, не глядя, всадили каждому псу по несколько пуль прямо в их открытые пасти, и те, даже не успев взвизгнуть от боли, а тем более залаять и сделать прыжок, на землю рухнули уже мёртвыми.