Серебряная книга романов о любви для девочек - Мария Чепурина

Ветер в глубине кладбища заунывно вздохнул. С жалобным скрипом качнулась старая, неохватная ель. Жека с Нютой невольно посмотрели туда. От сумрачного переплетения теней отделился светлый колышущийся силуэт, беззвучно заскользил навстречу, вихляя и меняя очертания. А потом с сухим шуршанием бросился на забор, протягивая к ним два дребезжащих отростка, похожих на высохшие старческие лапки.

Нюту как будто ураганом сдуло прочь.

Это и был ураган.

Ураган по имени Жека.

Герой-рыцарь сцапал ее за руку и рванул от кладбища гигантскими прыжками. Анька летела за ним, чувствуя, что плечо у нее вот-вот оторвется. Вслед им хохотал ветер. И летела, летела, переворачиваясь в воздухе, старая газета с оборванными неровными краями.

Жека притормозил на пригорке. Здесь было почти светло. Кладбище осталось позади. Сквозь деревья поблескивали огни города – золотые окна и сиреневые фонари. Нюта со всхлипом хватала воздух, чувствуя, как горит лицо. Волосы спутались и слиплись, рука, стиснутая Женькиной лапищей, онемела.

– Ты… лось бенгальский… – с трудом выдохнула она.

Жека тоже тяжело дышал и все косился на темную дорогу, будто ждал от нее еще каких-нибудь пакостей.

– …медведь косолапый…

Дыхание, наконец, выровнялось.

– О-ох, с тобой, Жека, не соскучишься! – простонала Нюта и первая свернула на тропинку, выводящую к дому.

Следующим утром она заболела.

Валялась на диване, забравшись сразу под два одеяла, лениво щелкала пультом. В горле першило, голова наливалась чугунной тяжестью. Правое плечо ныло, как будто она одной рукой пыталась жонглировать бегемотом.

А ребята, наверно, уже на пляже…

И он тоже…

Нюта выключила телевизор.

Пожалуй, она была даже рада, что не попала на пляж вместе с Олегом. В купальнике перед ним было бы неловко.

Нет, она вовсе не считала себя ошибкой природы.

Порой, вертясь перед зеркалом, она радовалась своему отражению. Миниатюрная, стройная. Тоненькая, как прутик. Ноги ровные, изящные. Кожа белая-белая. Как говорит мама – аристократическая. Личико симпатичное…

Но порой… Когда на душе скреблись кошки, когда весь мир накрывала тьма… В такие моменты из зеркала на нее пялилась просто уродка, которую хотелось немедленно придушить собственными руками. Мелкая, тощая. Ноги кривые. Как бананы! Кожа бледная, до синевы. Лицо круглое, как блин. Нос торчит. Глазки маленькие. Уродка и есть!

Чаще всего недовольство собой подкатывало после просмотра глянцевых журналов. Как ни крути, а не похожа она была на гламурных лакированных девушек. Совсем не похожа. И волосы у нее никогда не разлетались эффектно, а вечно лезли в глаза. И все остальное…

Нюта грустно вздыхала: «Ах, если бы мне другой нос – поменьше, а глаза – побольше! Ноги подлиннее… вот было бы здорово! Почему я не такая, как они?»

Впрочем, грусть проходила, журнал летел под стол, она снова мирилась с собой. И зеркало послушно отражало – миниатюрная, стройная, круглолицая. И ноги очень даже ничего. Уж точно не два банана. И глаза большие, и нос маленький. Не красавица, конечно, как Стю, не «атас-суперкласс», но весьма симпатичная девчонка.

Но, но, но… Но перед Олегом в купальнике было бы неловко.

А с другой стороны… Там сейчас лениво шелестят волны. Вода в конце августа холодная, но всегда найдется десяток смельчаков, готовых устроить заплыв. Парни на песке азартно перебрасываются мячом. Девчонки смотрят, выкрикивают всякие подколки и шуточки. Шум, смех… Веселье. А она тут одна. Страдает.

Нюте стало так жалко себя, что захотелось плакать. Она поглубже зарылась в одеяла и с горя задремала.

Взревел садистский звонок. Пришлось тащиться в прихожую, открывать. Стю влетела в комнату, на ходу сбрасывая кроссовки:

– Че, помираешь?

– Помираю! – хлюпнула носом Нюта.

– Ладно, воскресни! Не пришел твой принц. Предки его на огород загнали, трактором работать.

– Ой! – оживилась Нюта. – А ты откуда знаешь?

– Славян проболтался. Прикинь, все на пляже, как белые люди, а он там за урожай бьется, грядки мотыжит.

– Бедненький, – пожалела любимого Нюта.

– Да уж, бедненький! – фыркнула подруга. – Кто у нас бедненький, так это Чук! Ты че, его вчера бревном по лесу гоняла?

– Да он сам упал!

– У-па-ал! – насмешливо протянула Стю. – Не иначе как упал в объятия крокодила. Он же весь в синяках! Отдубасила парня, че уж тут отпираться! А он, между прочим, мой родственник!

– Уродственник! – разозлилась Нюта. – Он мне чуть плечо не вывихнул!

– Ага, – глаза у Стю разгорелись. – Подрались все-таки! Из-за чего?

– Нет, не подрались, – буркнула Нюта. – Мы просто бегали.

– Для поправки здоровья, что ли? Трусцой? – Стю прищурила зловредные зеленые глазищи.

– При чем тут здоровье! Просто… Захотелось.

Ага! Бегать! Ночью на кладбище! Весело гремя костями!

Звонок взревел еще раз.

– О, Жека, а мы как раз про тебя вспоминали! Долго жить будешь! – как ни в чем не бывало приветствовала его Стю. А Нюта глянула на вошедшего исподлобья. Щеку страдальца украшали несколько царапин. Других повреждений на первый взгляд не наблюдалось.

– Приперся… – проворчала она. – А че приперся? Я болею! Топай обратно, а то еще заразишься!

Но Жека, лось эдакий, уходить не захотел, а Стю ехидно заметила:

– Ниче, пусть посидит. Зараза к заразе не прилипнет.

Проболела она целых две недели. Пропустила 1 сентября со всеми линейками и первыми звонками. Одноклассники давно уже ходили в школу, а Нюта все еще парилась дома, грохала противным кашлем, таскалась в поликлинику на процедуры. В другое время она бы порадовалась затянувшейся паузе, возможности побездельничать в свое удовольствие, поваляться на диване и почитать книги.

Но теперь Нюта ужасно скучала по театру, по новым знакомым, по бесконечным спорам в 38-м и, конечно, по приехавшему Олегу. Очень хотелось наведаться в студию. Но мама категорически запретила:

– Сиди дома, бацилла ходячая! – отмела она все уговоры. – Вот выздоровеешь – тогда пойдешь. – И на всякий случай отобрала ключи.

Отца не было, он, будучи строителем, уехал на несколько месяцев в соседний большой город.

Оставалось только лечь и умереть от скуки и досады. Нюта совсем скисла. Теперь она скучала даже по школе! Спасибо хоть друзья навещали ее каждый день.

Жека заходил часто, рассказывал об училище, о преподах, об общаге, куда переехал с началом учебного года. Разговор перескакивал на новые фильмы, на музыку, на знакомых, на жизнь в деревне и в городе…