Работа для рыжих - Юлия Фирсанова

Гарризий окинул нас задумчивым взором, но, кажется, так и не смог сообразить, какого хм… мы пожаловали. Потому бросил короткое скептическое:

— Че надо?

Наверное, если мы пришли с тремя неудачниками из села, то и сами не должны были котироваться слишком высоко.

— Про трактир здешний поговорить хочу, — пояснила я, — и про владельцев старых и новых.

Досадливый огонек и опаска просверкнули в тусклых глазах мужика, хранящего на физиономии прежнее надменно-брюзгливое выражение, а вот кот заерзал и недовольно приоткрыл глаз, значит, его потревожили скрытые движения рук.

— Не о чем мне с вами говорить и некогда, — буркнул Гарризий, ясно давая понять: еще секунда-другая — и перед нашими носами банально захлопнут дверь.

— Да? А я о том ударе, что Заррана на тот свет отправил, хотела перекинуться парой слов… — пожала плечами, рассчитывая на то, что мои киллеры-телохранители в игре «перетягивание двери» окажутся в численном и силовом перевесе. Все-таки их двое, а значит, суммарная и мышечная масса должна превышать вес сварливого перспективного мокрушника. Это я о том, что видение-убийство намечалось в будущем.

— Наветы сеешь, кори? За то и ответить по закону можно! Другом моим Зарран был! — зашипел Гарризий, а у меня перед глазами ярко, как лампочка, вспыхнула перевернутая руна тейваз, яснее ясного свидетельствующая своим положением «вверх тормашками», что собеседник врет как сивый мерин.

«Эй, секундочку, но если он врет, то что же, выходит, дядя-бородавка-на-веке мог приложить руки и к смерти Алльзиного родственника? Упс! Тогда он со дня на день, вернее, с часу на час в рецидивисты заделается. Где один, там и два, а дальше по наклонной… И всякие мои благородные намерения чуток постращать или там совесть пробудить — полная фигня. Этот себе на сакраментальный вопрос: „Тварь ли я дрожащая или право имею?“ — уже ответил утвердительно. А значит, что? Значит, надо идти ва-банк, пока Кейрова краля не пострадала, и фиг с ней, с моей репутацией, пускай за безумную идиотку держат».

— Значит, ты убил трактирщика, чтобы прибрать его дело к рукам, а теперь, коль с первого раза не получилось, думаешь наследников с дороги смести, — громко оповестила я общество о догадках следствия.

Кот сорвался с рук хозяина и прыснул в низкие, небось, чтобы вору негде схорониться было, цветущие кустики. Теперь невооруженным глазом стало видно, как подрагивают пальцы Гарризия. И сам он резко развернулся, явно намереваясь убраться в дом и отгородиться от нас тяжелой дверью. Такую преграду, конечно, выломать недолго, вон у Гиза уже и навык имеется, осталось только топор поискать. Но Фаль сработал на опережение, зрящий рунную магию и инстинктивно воспринимающий ее сильф метнулся кометой мне за спину, рассыпая искристую серую, с фиолетово-красными вкраплениями пыльцу. В следующую секунду он оказался перед лицом Гарризия и дунул в неизвестно как оказавшуюся в ручонках дудку.

На крылечке стало на одного человека больше. Вернее, больше на одного призрака. Перед нами был сухопарый, если бы не характерный пивной живот, лысеющий пожилой мужчина с набрякшими веками и темным носом завзятого любителя спиртного.

— Зар… — прохрипели за спиной лесорубы-неудачники, проведя опознание.

— А, Гарризий. — Вроде бы тихий дребезжащий голос колоколом прозвучал в наступившей сверхъестественной тишине. — Вот и свиделись… друг.

— А…ва…ва-а… — Смертельная бледность вместо былой краски разлилась по лицу Гарризия. Он попятился, гвазданулся спиной о косяк, ноги подогнулись, и мужик стек на крыльцо лужей… нет, скорее кучкой, чего именно — уточнять не будем и даже умолчим о соответствующем запахе.

— Теперь-то я дальше вижу, чем прежде. И знаешь, зол на тебя. Нет, не за то, что опаивал ты меня сердцебоем, в вино подмешанным, и не за то, что трактир мой к рукам прибрать хотел. А вот за ядовитые слова твои, что шептал, когда я с сестрой единственной замириться хотел, и за то, что письмо мое к ней сжег, нет тебе прощения моего. Так и умер, не узнав, простила бы или нет. Гар тебе судия! Вижу, карает он того, кто, названный его именем, путем неправедным идет.

— Мы расскажем Алльзе, дочери вашей сестры, о том, что вы с ней помириться хотели, — тихо пообещала я одинокому и преданному тем единственным, кого считал другом, призраку.

Дух трактирщика, больше не обращая внимания на Гарризия, повернулся к нашей маленькой компании, зорко оглядел ее, молвил:

— Благодарность моя с вами пребудет, посланники, девоньке передайте, что в левом углу погреба за дверцей бочка с аргафским красным стоит, лучший гуляш в котле с вмятиной на днище выходит, а по осени крыша протекать станет, черепицу переложить не успел. То теперь ее заботы, путь бережет «Приют путника»!

Выдав столь практичные указания преемнице, призрак поклонился и растворился в воздухе без всяких отзывающих заклятий. Гарризий же продолжал сидеть, подпирая косяк, и вяло, как-то кособоко подергиваться. А над ним ярким фонариком горели руны тейваз и науд (руна принуждения). Значит, призрак не ошибся, Гар ли, магия ли Фаля или иные силы, а только воистину приговор жадности и подлости вынесли и принудительно привели в исполнение. Я смотрела и видела постигшую подлеца кару: у него отнялись ноги, правая рука и язык. Значит, моему видению о трагедии в сумерках сбыться не суждено! И хвала Гарнагу, лучше прослыть врушкой, чем вещуньей беды.

Ахающая босоногая работница и селяне, малость оклемавшиеся от лицезрения чуда призрачного покарания, совместными усилиями поволокли параличного, тяжелого, как колода, и столь же неподвижного мужика в дом. Атмосфера на крылечке сразу посвежела. Я забрала у Фаля дудочку и вернула ее в мешок.

— Извини, Оса, я так рассердился, что не утерпел! — повинился маленький дружок, вместо того чтобы привычно панибратски шмякнуться, опускаясь на плечо с нежностью пушинки. — Ты очень сердишься?

— Нет, я не сержусь, мне кажется, не ты позвал магию, а она позвала тебя, чтобы наказать негодяя, — поразмыслив, подвела я под происшедшее теоретическую магическую базу.

— Так это не твоя магия Гарризия пришибла, а сильфова? — несколько недоверчиво осведомился Киз.

А ведь мог бы уже убедиться в эффективности природного волшебства духов воздуха на своем ослином опыте. Гиз-то помалкивал, знал, что я мерами физического воздействия через магию не злоупотребляю. Если уж только совсем край или в порядке необходимой самообороны, это вам и морианцы подскажут, те, которые не сгорели.

— Не моя и, скорее всего, даже не столько и не только Фаля. Он лишь воззвал к правосудию дудочкой и пыльцой с крылышек, — помедлив, попыталась объяснить я происшедшее так, как поняла сама, и продолжила, соскакивая с крыльца: — Так что мне колдовать не пришлось.

— Значит, твое видение не сбылось? — подколол меня киллер.

— Ага, — улыбнулась я, почему-то не чувствуя ни малейшего укола совести по поводу недуга, постигшего Гарризия. Противный он человек, но, может, полежит, подумает и хоть чему-то научится, если удосужится заглянуть по-настоящему в глаза той босоногой, которая его готова одна волочь в дом.