Аристократия в Европе 1815-1914 - Доминик Ливен

В 1800 г., в Западной Европе преимущественно преобладали лиственные леса, а на севере и востоке континента — хвойные. Более мягкий и влажный климат запада (благодаря теплому течению Гольфстрим) в большей степени благоприятствовал развитию лесоводства, нежели резко континентальный климат восточных равнин. На востоке снежный покров обычно лежал по четыре месяца в году, а почвы, в особенности в северо-восточной части Европы, были неплодородными и рыхлыми. В результате на западе деревья произрастали быстрее, а леса отличались большей густотой. Поэтому они также считались более ценными.

В Германии лиственные породы из лесов Саксонии, Вюртемберга и Бадена имели большую стоимость, нежели продукция (во всяком случае, более редких) восточных хвойных лесов Пруссии. В лесах было много прогалин, особенно в Бранденбурге, нижней Померании и восточной Пруссии, и количество лесоматериала, которое получали с гектара этих угодьев было гораздо ниже, например, среднего показателя Австрии. В 1860-х годах подлесья (Niederwald) Рейнской области могли вырубаться каждые 6—12 лет, но в восточных землях во избежание обезлесивания требовался интервал в 40 лет[150].

В российском Нечерноземье нередко положение складывалось еще хуже. Вследствие более сурового климата и менее плодородных почв для произрастания деревьев требовалось больше света, и леса становились менее густыми. Короткий теплый сезон, сильные ветры и нерегулярные дожди не содействовали лесоводству. Сравнивая неблагоприятные природные условия в России с Западной Европой, Фридрих Арнольд отмечал, что русским «для того, чтобы получить определенное количество древесины, требуется вырубить большую территорию леса, чем немцам, французам и итальянцам; еще важнее, что для поддержания лесов, нужно применять более разнообразные методы, чем за границей; и, главное, нужно с большой оглядкой разрешать вырубку леса или выгон туда скота». В начале двадцатого века в Бадене получали больше древесины от хвойных 20-летних деревьев, чем в С.-Петербургской губернии, где на выращивание подобных лесов уходило в четыре-шесть раз больше времени[151].

После отмены крепостного права в Германии и России леса преимущественно принадлежали одной из трех групп: государству, крупным землевладельцам, как правило, дворянам, и крестьянам. В Баварии большая часть лесных угодьев принадлежала крестьянам. В европейской части России 68,6 процентов земли находилось во владении государства. Напротив, в Пруссии в 1855 г.

13,9 миллионов гектаров леса из общего числа, равного 25,6 миллионам, являлось частной собственностью — как правило, крупных землевладельцев. Однако обобщенные статистические данные зачастую больше скрывают, чем отражают истинное положение дел. Например, в Восточной Пруссии государство владело большей частью лесных угодьев, тогда как в Мюнстере, в преимущественно польском районе Познани и в округах Оппелн и Легниц (Силезия), леса фактически целиком принадлежали частным землевладельцам. В потсдамском округе Бранденбурга, государственные владения приблизительно равнялись частным[152].

Гораздо более важное значение имели региональные различия в России. Более трех четвертей государственных лесов находилось в пяти самых северных губерния, европейской части России. Однако большая часть Архангельской, Вологдской, Пермской, Олонецкой и Вятской губерний представляли собой девственные территории, огромная протяженность которых и отсутствие сообщения препятствовали коммерческому использованию лесов. Если не считать этих пяти огромных губерний, то в России преобладали частные лесные владения. На остальной ее европейской части 49 миллионов десятин занимали лесные массивы, менее четверти которых принадлежало государству, а преимущественная часть находилась в руках знати. В двадцати восьми из сорока девяти губерний более половины лесных угодьев было за частными землевладельцами[153].

В России, как и в Германии, львиную долю крупнейших поместий обычно составляли леса. В Пермской губернии, родине уральских магнатов, концентрация дворянской лесной собственности в России была наивысшей. В Германии дворянские поместья величиной свыше 2500 гектаров содержали более высокий процент лесов, чем более многочисленная группа имений в 500 гектаров и выше. Из перечисленных Гэбичем шестнадцати поместий площадью свыше 20000 гектаров, все они почти на 70 процентов были покрыты лесами. Леса ценились очень высоко. Так, в 1910 г. поместье принца Штольберг-Вернигеродского в Оттовальде (Верхняя Силезия), которое содержало 26517 гектаров леса, было продано за 17 миллионов марок. В Силезии, однако, крупные владельцы лесных угодьев могли с равным успехом быть и важнейшими промышленными тузами. Но прежде всего леса являлись первостепенным источником дохода Standesherren, крупнейших собственников в западной, южной и центральной Германии[154].

К счастью для крупных землевладельцев, в течение девятнадцатого века цены на лес сильно поднялись. Если уголь как топливо вытеснил дрова, то эта потеря была с лихвой компенсирована широко развернувшимся строительством деревянных кораблей и домов, а, начиная с 1840-х годов, стала с огромной скоростью возрастать потребность в дереве для железнодорожных шпал и крепежных стоек. Цены на лес в Германии плавно поднимались на протяжении всего восемнадцатого века, но в период между 1780 и 1810 гг. резко подскочили; затем с 1830-х годов вновь поднимались с все нарастающей скоростью вплоть до 1870-х годов, когда в течение шести лет упали в среднем на 30 процентов. Однако в 1880-х годах начался новый период роста цен, который продолжался до 1914 г. В 1850-х годах князья Фюрстенберги подсчитали, что всего за шесть лет стоимость их лесных угодьев удвоилась. В период между 1780-ми и 1860-ми годами доход от лесных угодьев семейств Гессианов фон Буттлар-Элбербергов и фон Дэрнбергов приумножился в десять раз[155].