Подставных игроков губит жадность [= Шулерам не обналичивают фишки ] - Эрл Стенли Гарднер

— А-а, — махнула она рукой, — не важно. Выключу.

На вкус не повлияет. Выключу, а когда вернусь, включу. Мы женедолго?

— Нет, не очень, — заверил Селлерс.

Задержу вас на минутку, — сказала она и поспешила на кухню.

Селлерс и Эндовер переглянулись.

— Было бы чертовски здорово, если бы удалось закрыть этодело, — произнес Эндовер.

Селлерс поглядел на меня.

— Везет сукину сыну! Если и из этого дела выкарабкаешься,считай, черт возьми, что в рубашке родился.

Я и не думаю ниоткуда выкарабкиваться, — заартачился я. —Просто даю тебе шанс отличиться, только и всего.

— Он дает мне шанс отличиться! — воскликнул Селлерс,изумленно покачав головой. — Лучше и не скажешь. В этих словах весь ты.Подумать только, он дает всем нам шанс отличиться!

Мы поехали в морг. Полицейские сели впереди. Мы с миссисТрои — сзади.

— А что у вас за интерес в этом деле, мистер Лэм? — спросилаона.

— Лэм — детектив, — бросил через плечо Селлерс, — и хотя онпо достоинству оценивает все ваши дела, сам предпочитает не распространяться отом, что у него на уме.

— Понимаю, понимаю, — осеклась миссис Трои. — Я спросилапросто из вежливости.

— Знаете, как бывает в таких делах, — внушительно пояснилСеллерс. — Приходится больше помалкивать.

— О, конечно же, понимаю. Мне это объяснять нетнеобходимости.

Больше вопросов она не задавала.

Когда подъехали к моргу, Селлерс решил:

— Ты остаешься в машине, Кроха. Обойдемся без твоих фокусов.

Они пробыли внутри минут пятнадцать. Когда вышли, Селлерсзадумчиво покачивал толовой.

— О'кей, — спросил я, — ну и как?

— Сам знаешь, как, — ответил Селлерс. — Опознала. Не на всесто процентов, но опознала. Посмотрела со стороны на усы и сказала, что узналаего по усам… а тебе, конечно, не надо объяснять, что заявит в суде какой-нибудьадвокатишка. Станет утверждать, что она опознала не человека, а усы. Ноопознание, что ни говори, состоялось. Она настаивала, что малый был пьян, унего глаза, по ее словам, осоловели, веки набрякли, и что он весь как бы обвисна баранке, и что она хорошо разглядела его лицо и запомнила усы. Правда,Кроха, между нами, усы, будь они неладны, виноваты в ошибках при опознаниибольше, чем что-либо еще на свете. Но тем не менее она его опознала и вполне,черт побери, определенно.

— Повезем ее обратно? — спросил я.

— Не мы. Отправим ее с полицейским. И, клянусь дьяволом,если затеешь с ней разговор или попытаешься повлиять на ее свидетельскиепоказания, упеку тебя в такую яму, откуда не увидишь ни дня ни ночи, и на всетридцать суток посажу на хлеб и воду. Мне осточертело, что ты постоянно суешьнос в мои дела и вертишь мною, как хочешь, так что у меня давно чешутся рукипосадить тебя под замок. Мы, как кретины, выбиваемся из сил, распутывая дело, итут являешься ты с каким-нибудь очередным фокусом и достаешь из шляпы кролика.

— Надо полагать, — заметил я, — теперь мы едем навеститьВивиан Дешлер.

— Ну прямо гений! — насмешливо воскликнул Селлерс. — Кто быеще мог до этого додуматься? Просто гениально, Лэм! Обе стороны показывают, чтобыло происшествие. Ты вылезаешь с блестящей идеей, что никакого происшествия небыло, что это лишь прикрытие для другого происшествия, с места котороговодитель скрылся, и мы находим свидетеля, подтверждающего твою правоту.

Потом ты высказываешь догадку или приходишь к заключению,что мы едем поговорить с другой участницей происшествия. Сколько ума!

— Зря выпендриваешься. Как сказала бы миссис Трои, яразговариваю с тобой просто из вежливости.

— Не стоит утруждать себя, — откликнулся Селлерс, продолжаямусолить сигару.

— Вижу, это не в твоих привычках, — заметил я.

— Что не в моих привычках?

— Вежливость.

— Ты прав, черт возьми! Мне она ни к чему. Подожди здесь,Кроха. Поедем побеседовать к Вивиан Дешлер, пока какой-нибудь сукин сын неподсказал ей, что говорить и делать. Наверняка тогда дамочка проглотит язык илипобежит к адвокату.

В ответ на наш звонок Вивиан Дешлер приоткрыла дверь и,увидев Фрэнка Селлерса, удивленно воскликнула:

— Ой, здравствуйте, сержант! Боже мой, я одеваюсь, а тут…Ой, и Дональд здесь! Ну как, все утряслось?

— Мы на минуту, надо поговорить, — сказал Селлерс.

— Ой, извините. Понимаете, я не одета. Я… я одеваюсь.

— Халат-то у тебя есть? — спросил Селлерс.

— Он на мне.

— Тогда в чем дело? Открывай. Мы быстро.

— Я не совсем прилично одета.

— А мы приехали не на конкурс красоты, — пошутил Селлерс. —Хотим разобраться с одним убийством.

Вивиан капризно надула губки.

— Когда у меня бывают интересные мужчины, я хочу выглядеть влучшем виде… а-а, ладно уж, входите, — решилась она, распахивая дверь.

Мы вошли. Селлерс ткнул погасшей сигарой в сторону стула.

— Садись. Мы мигом.

Вивиан присела. Подол халатика стал медленно съезжать,обнажая ногу.

— Теперь видите, что я говорила? — сказала она, игривопоправляя халат.

— Что? — переспросил Селлерс.

— Что я не одета.

— Не понял? — повторил Селлерс.

Она открыла было рот, но потом, поглядев на меня, лишь молчаулыбнулась.

— Дональд понял, — вдруг добавила она.

— Ладно, — оборвал ее Селлерс, — обойдемся без предисловий.Я пришел узнать о том дорожном происшествии.

— Боже мой, как не надоест! Сколько можно?

— В котором часу? — перебил ее Селлерс.

— В отношении времени я не совсем уверена, — начала Вивиан,опустив глаза и считая на пальцах. — Во второй половине дня, возможно… нет, непомню. Я пыталась припомнить, что было в тот день, и никак не могла. Знаете, сержант,меня довольно здорово тряхнуло, и в тот момент я еще не понимала, что серьезнопострадала. Я поехала домой, и, кажется, по пути у меня на какое-то время былочастичное выпадение памяти. Следующее, что я помню, как я попала в квартиру, иснова — абсолютно ничего не помню… К тому времени я, конечно, поняла, чтополучила травму, но определенно не думала, что это что-нибудь серьезное.Считала, что просто возбуждена и… В общем-то, я читала про обмороки, стрессы,эмоциональные потрясения и подумала, что именно это и произошло со мной.