Властитель огня - Дэниел Сильва

Стоп.

– Ничего похожего в файлах нет.

– Сравните с неопознанным голосом на пленке пятьсот семьдесят два дробь Б.

– Подождите. – Затем: – Совпадают.

– Пожалуйста, пометьте: субъект проходит под именем Мими Феррере. Ее адрес: Бразиль-стрит, двадцать четыре, квартира 6-А, Каир.

– Я добавила это на файл. Продолжительность звонка – четыре минуты тридцать две секунды. Еще что-нибудь?

– Мне надо, чтобы вы передали сообщение Езекилу.

Езекил было кодовым обозначением директората Операционного отдела.

– Сообщение?

– «Наш друг проводит время в Марселе по адресу, который мне дан».

– Бульвар Сен-Реми, пятьдесят шесть?

– Совершенно верно, – сказал Габриэль. – Мне нужны указания Езекила, куда дальше ехать.

– Вы звоните из франкфуртского аэропорта?

– Да.

– Я заканчиваю разговор. Перейдите в другое место и перезвоните через пять минут. У меня тогда будут для вас инструкции.

Габриэль положил трубку. Он подошел к киоску, купил немецкий журнал, затем прошел по аэропорту до следующих телефонов. Тот же номер, та же процедура, та же девушка в Тель-Авиве.

– Езекил хочет, чтобы вы поехали в Рим.

– В Рим? Почему в Рим?

– Вы же понимаете, что я не могу ответить на этот вопрос.

Это не имело значения. Габриэль знал ответ.

– А там куда?

– На квартиру близ площади Испании. Вы знаете, где это?

Габриэль знал. Это была прелестная конспиративная квартира наверху Испанской лестницы, недалеко от церкви Тринита-деи-Монти.

– Есть самолет, вылетающий из Франкфурта в Рим через два часа. Мы заказали для вас место на нем.

– Вам нужен номер моей карточки часто летающего пассажира?

– Что?

– Не важно.

– Желаю благополучного полета, – сказала девушка, и телефон отключился.

Марсель

Второй раз за десять дней Поль Мартино совершил поездку из Экс-ан-Прованса в Марсель. Снова он зашел в кофейню на маленькой улочке, ответвляющейся от рю дэ Конвалесан, и поднялся по узкой лесенке в квартиру на втором этаже, где снова был встречен на площадке фигурой в просторных одеждах, тихо заговорившей с ним по-арабски. Они уселись на шелковые подушки на полу крошечной гостиной. Мужчина медленно наполнил гашишем примитивный кальян и поднес к нему зажженную спичку. В Марселе он был известен как Хаким эль-Бакри, иммигрант, недавно приехавший из Алжира. Мартино же знал его под другим именем – Абу Саддик. Но Мартино не обращался к нему по этому имени, как и Абу Саддик не называл Мартино тем именем, какое дал ему родной отец.

Абу Саддик сильно втянул в себя содержимое трубки, затем наклонил ее к Мартино. Мартино затянулся гашишем и проследил за направлением дыма, вырвавшегося из его ноздрей. Затем допил остававшийся кофе. Женщина под покрывалом взяла у него пустую чашку и предложила другую. Мартино отрицательно покачал головой, и она молча выскользнула из комнаты.

Волна наслаждения прошла по его телу, и он закрыл глаза. Все тут по-арабски, подумал он: немного курнуть, выпить чашечку сладкого кофе, быть обслуженным женщиной, которая знает свое место в жизни. Хотя он был воспитан как настоящий француз, в жилах его текла арабская кровь и арабский легче всего слетал с его языка. Язык поэтов, язык завоеваний и страдания. Порой жизнь вне своего народа становилась слишком мучительной. В Провансе его окружали такие, как он, люди, однако у него не было с ними ничего общего. Он был словно приговорен бродить среди них, как проклятая душа среди живущих. Только здесь, в крошечной квартирке Абу Саддика, мог он быть тем, кем был на самом деле. Абу Саддик понимал это – очевидно, поэтому и не спешил приступить к делу. Он добавил гашиша в кальян и снова чиркнул спичкой.

Мартино снова затянулся трубкой – глубже, чем в прошлый раз, и удерживал в себе дым, пока легкие, казалось, не лопнут. Теперь мозг его затуманился. Он увидел Палестину – не своими глазами, а такой, какой ее описывали ему те, кто действительно ее видел. Мартино, как и его отец, никогда там не бывал. Лимонники и оливковые рощи – такой он себе представлял ее. Источники пресной воды и козы, бродящие по рыжим холмам Галилеи. Немного похоже, думал он, на то, как выглядел Прованс до появления греков.

Картинка растаяла, и теперь он бродил среди кельтских и римских развалин. Он пришел в деревню – деревню на Прибрежной равнине Палестины. Она называлась Бейт-Сайед. От нее не осталось ничего, кроме следов на пыльной земле. Мартино в своей галлюцинации упал на колени и принялся ковырять землю лопатой. Она не выдала ему ничего – ни орудий, ни горшков, ни монет, ни человеческих останков. Такое было впечатление, будто люди, жившие здесь, просто исчезли.

Он заставил себя открыть глаза. Видение рассеялось. Его миссия вскоре будет окончена. Убийства его отца и деда будут отомщены, и его жизнь оправдана. Мартино был уверен, что свои последние дни проведет не как француз в Провансе, а как араб в Палестине. Его народ, потерпевший поражение и разбросанный по всему миру, вернется на свою землю, и Бейт-Сайед снова восстанет из своей могилы. Дни евреев сочтены. Они уйдут, как все, кто приходил в Палестину до них – греки и римляне, персы и ассирийцы, турки и англичане. Настанет день – и скоро, был убежден Мартино, – когда он будет искать артефакты среди развалин еврейского поселения.

Абу Саддик дергал его за рукав рубашки и звал настоящим именем. Мартино медленно повернул голову и уставился на Абу Саддика тяжелым взглядом.

– Зови меня Мартино, – сказал он по-французски. – Я – Поль Мартино. Доктор Поль Мартино.

– Вы были сейчас далеко.

– Я был в Палестине, – пробормотал Мартино, еле ворочая языком под действием наркотика. – В Бейт-Сайеде.

– Мы все там скоро будем, – сказал Абу Саддик.

Мартино позволил себе улыбнуться – не самоуверенно, а со спокойной верой в свои силы. Буэнос-Айрес, Стамбул, Рим – три нападения, все безупречно спланированные и выполненные. Команды доставили взрывчатку к объекту и исчезли без следа. Во всех этих операциях Мартино прикрывался археологической работой и руководил издали. Операцию в Париже проводил Абу Саддик. Мартино задумал и спланировал ее, а Абу Саддик из своей кофейни в квартале Бельзанс передвигал на шахматной доске фигуры по команде Мартино. Когда все будет позади, Абу Саддика ждет та же участь, что и всех, кого использовал Мартино. Он кое-чему научился на ошибках предков. Он никогда не допустит, чтобы предатель-араб выдал его.

Абу Саддик предложил Мартино трубку. Мартино, сдаваясь, поднял руку. Затем кивком дал понять Абу Саддику, чтобы тот продолжил рассказ о последних приготовлениях. Следующие полчаса Мартино молчал, а Саддик говорил: местонахождение команд, адреса в Париже, где собирают бомбы в чемоданах, эмоциональное состояние трех шахидов. Абу Саддик перестал говорить, когда женщина под покрывалом вошла, чтобы разлить им кофе. Когда она снова вышла, Абу Саддик сказал, что последний член команды приедет в Марсель через два дня.