Счастье волков - Александр Афанасьев

Понятно, какие чувства вызвало это у этнических турок.

Ататюрк – отец Турции – большую часть своей внутренней политики сделал националистической, но он никогда не шел на поводу у националистов, и они не смели при нем слишком сильно поднимать свой волчий хвост. Ататюрк не вступил в войну на стороне Гитлера, Ататюрк не разрешал погромов и политических убийств. Только когда он умер, националисты осмелились устроить погром в Стамбуле, предварительно бросив гранату в родной дом Ататюрка в Салониках и обвинив в этом греческих националистов. Не получив от новых властей должного отпора, разгулялись еще сильнее, на их совести тысячи жертв погромов и политических убийств в семидесятые, Али Агджа, стрелявший в Папу Римского Иоанна Павла II, происходил из Серых волков. Серые волки тайно сражались с АСАЛА – Секретной освободительной армией Армении. Уход организации в тень при Султане прервался войной в Сирии, когда отечеству потребовались опытные и непритязательные палачи. И вновь в репортажах замелькали «волчьи морды» – особые знаки, делаемые всеми пятью пальцами, напоминающими козу.

Волки, напившись крови, готовились к новым преступлениям…

– Приветствую, братья.

– Приветствуем, брат…

Волки рождались и вырастали именно в таких вот кварталах. Достаточно бедных, чтобы видеть в Европе лишь место, куда можно поехать гастарбайтером. И достаточно старых, чтобы там не жили понаехавшие в Стамбул селяне, для которых мечеть – центр мира.

Мустафа сел на свое место.

– Груз спрятали?

– Да.

– Хорошо спрятали?

Один из братьев усмехнулся.

– Никто не найдет.

– У меня тоже хорошие новости, – сказал Мустафа, – у моего агента все готово. Он привез людей, которые нам будут нужны. Надо будет передать ему оружие. А что касается того, что будут русские вместо греков – так даже лучше. Русские сделали туркам больше зла, чем греки, пролили немало нашей крови. Будет справедливо, если они умрут.

– Это все хорошо, брат, – сказал Али, один из братьев, – но я хочу поговорить о другом.

– Слушаю тебя.

– Твой брат. Он раскрыл тебя…

Мустафа неверяще покачал головой.

– Что ты хочешь сказать?

– Он сделал запрос на тебя. По телефону и по автомобилю. Полный расклад за месяц.

…

– И сам понимаешь… на пристани ты был.

– Без телефона.

– Но машина-то была.

…

– Брат, несмотря на то что у тебя родной брат полицейский, мы доверяем тебе. Но…

– Что ты хочешь сказать?

– Он опасен. И он явно не один из нас.

Мустафа нехорошо смотрел на Али.

– Продолжай.

– В интересах нации…

– Это мой брат!

– Тогда поговори с ним. Но думаю, уже поздно.

– Подождите, – сказал третий из волков.

…

– Мы не должны устраивать бойню и вносить раскол в свои ряды. Нельзя убивать родственников любого из нас.

– И тех, кто опасен?

– Любых. Надо его арестовать. Пусть посидит несколько дней. А потом он будет нам уже не опасен.

Мустафа смотрел на братьев, а они смотрели на него. И все понимали, что каждый из них хочет сказать друг другу.

Но не скажет.

Если это и должно было где-то произойти, то именно здесь. В Греции.

Кто-то должен был раскрыть русским глаза на некоторых из своих «друзей» и «союзников», и если русские не хотели видеть – что ж, им хуже.

Греция в сознании большинства русских представляется другом и чуть ли не союзником России, хотя это далеко не так. Более того, некоторые греки русских люто ненавидят. Кто? Националисты, конечно, а кто же еще.

Греция, получив в 1821 году полную независимость и короля из европейских династий, всегда понимала, что Османская империя враг, всегда будет врагом и никогда не упустит возможности наказать взбунтовавшихся эллинов. За девятнадцатый век Греции не раз представлялась возможность расширить территорию за счет Турции – каждый раз эта возможность предоставлялась русско-турецкими войнами. Каждый раз, как только Греция начинала что-то предпринимать, следовал окрик из Лондона – Лондон оберегал Турцию от Греции, так же как и от России, шантажируя взятием Пирея – единственного крупного греческого порта в то время[25]. Греки сдавали назад, но так как правительству надо было объяснить свою трусость, не попортив при этом отношения с «западными покровителями», виновной во всем объявлялась… Россия. Это она плохо воевала за независимость Греции и освобождение всех исконно греческих земель. Многие в это верили…

Сейчас в Салониках, принадлежавших Греции с 1912 года (болгарские войска опоздали занять город буквально на несколько часов, иначе миллионный мегаполис мог бы быть сейчас болгарским), основное гнездо националистов‐радикалов находилось на богословском факультете Университета Аристотеля. Этот факультет в теории должен быть выпускать православных священников, но на деле являлся кузницей кадров для греческих фашистов. Греческий студент может с академами учиться, когда ему хорошо за тридцать, все это время вечный студент, или великовозрастный обалдуй, кому как, получает от государства бесплатное трехразовое питание, бесплатный проездной на транспорт, субсидии на жилье, кто и стипендию. Полиция не имеет права заходить на территорию студенческих кампусов, так что – что там на самом деле творится, никому не ведомо. Кампусы лишь напоминают о себе обществу погромами, поджогами машин, драками на митингах, заставляя откупаться новыми субсидиями. Но в Салониках ситуация была еще хуже – здесь местных националистов взял под опеку некий Константин Дмитракос, российско-греческий бизнесмен, член политсовета партии «Единая Россия». После этого у местных националистов вместо камней и бутылок с коктейлями Молотова появились пистолеты и автоматы Калашникова, а их лидеры заговорили о несправедливости греческих границ. Ва бене, как говорится.