Тысячу раз «да» - Рони Лорен

Он засунул большие пальцы в карманы джинсов и задумчиво посмотрел на нее.

– Чего ты больше всего боишься во всем этом? Вотчто самое страшное?

Она уже вспотела, а они еще даже не начали. Она молилась, чтобы ее сверхстойкий дезодорант оказался устойчив к импровизации.

– Что это будет очень неловко. Что я не смогу сделать то, что другие делали сегодня вечером. Что я буду выглядеть глупо или жалко.

– Ладно. Итак, давай предположим, что все это произойдет, – сказал он. – И что тогда?

– Я… – Слова покинули ее, пока она искала ответ. – Я не знаю.

– У меня есть секрет, который я должен тебе рассказать. – Он сложил ладони рупором вокруг рта и наклонился вперед, как будто собирался прошептать ей что-то на ухо. – Дело как раз в том, чтобы выглядеть глупо. И смущение может быть по-настоящему освобождающим.

Она одарила его насмешливым взглядом.

– Дерьмовое заявление. Никто не любит смущаться.

– Я не говорил, что это должно нравиться. Я сказал, что это может быть освобождением. Подумай о том, каково это – общаться со своими друзьями или семьей, рядом с которыми ты можешь быть полностью самой собой. Люди, перед которыми тебе не нужно беспокоиться о том, как бы не опозориться. У тебя есть кто-нибудь такой, о ком ты можешь вспомнить?

Она переступила с ноги на ногу, ее тело все еще хотело убежать.

– Мой друг Кэл. Мы знаем друг друга с детства, и… у него тоже синдром Туретта.

Джаспер кивнул.

– Очень хорошо. Подумай о том, что ты чувствуешь, когда общаешься с Кэлом, вспомни это ощущение расслабленности.

Она сделала вдох, пытаясь направить это успокаивающее ощущение в нужное русло, и кивнула.

– Хорошо.

– А теперь представь, – сказал он, разводя руками и указывая на комнату вокруг них, – что ты можешь чувствовать себя так же комфортно в комнате, полной незнакомцев.

Ее желудок сжался.

– Это невозможно.

– Обещаю, что это не так, – сказал он, опуская руки. – Конечно, аудитория – не наш лучший друг, с которым мы делимся своими самыми глубокими мыслями или чувствами. Люди, которые приходят на мои шоу, не знакомятся со мной лично, но все они – люди, которые в какой-то момент своей жизни сталкивались с идиотскими ситуациями, неловкостью или выглядели дураками. Если я облажаюсь, они будут смеяться вместе со мной. Они хотят, чтобы я облажался. Вспомни: всем очень нравятся неудачные дубли в конце фильмов.

Она скрестила руки на груди.

– Это кажется довольно подлым для аудитории – радоваться чьим-то ошибкам.

– Но это не так. Это снимает давление с исполнителей. Конечно, зрители хотят хорошего импровизационного шоу. Но я знаю, что если я что-то упущу, я тоже дам им кое-что из того, что они хотят, – пояснил он. – И знание этого снимает большую часть стресса. Я получаю вознаграждение за то, что выгляжу как идиот.

Она скептически посмотрела на него.

Он заговорщически подался вперед.

– Если ты опозоришься сегодня вечером, я тоже тебя вознагражу. Очень красиво.

От его близости и слов у нее забилось сердце.

– Как?

Джаспер поднял палец, показывая, что она должна дать ему секунду, а затем направился к выходу, где оставил свою сумку. Порылся внутри, затем повернулся к ней. Он поднял обе руки, в каждой из которых было по пакетику конфет.

– Выбирай, чем будешь травиться – «Скитлс» или М&M’s?

Она рассмеялась.

– Дразнишь меня конфетами? Кто я тебе? Малышка?

Он пошевелил бровями и потряс пакетиками с конфетами.

– Ты же знаешь, что хочешь этого.

Она хотела кое-кого. Сексуального актера. Она застонала.

– Ладно, я действительно люблю «Скитлс». Но только не виноградные.

Он бросил M&M’s обратно в сумку и ухмыльнулся, направляясь к ней.

– Хорошо, Эдди Ван Хален[44], все фиолетовые «Скитлс» я уберу.

Она вздохнула.

– А ты довольно хорош в агрессивных продажах, Дорогуша Джаспер.

– Я убедил тебя не бросать меня?

Она еще раз взглянула на дверь, а затем кивнула.

– Пока – да.

– Отлично. Что ж. Нанесу удар, пока ты еще под моим магическим заклинанием Скитлс.

Он протянул руку, и она неохотно приняла ее. Она не знала, осознает ли он, насколько физически силен. Для нее это было похоже на близость, против которой она не возражала, но ей пришлось напомнить себе, что Джаспер играет комедию. Импровизация, судя по тому, что она видела по телевизору, была по своей сути физической. Он, вероятно, даже не заметил, как крепко ее держит. Джаспер подвел ее к ряду стульев и вытащил два. Выпустил ее руку и развернул стулья спинка к спинке.

– Вот. Присаживайся, Дорогая Холлин.

Она села, но не сводила с него глаз.

– Что мы делаем?

Он обошел ее и сел на другой стул, повернувшись к ней спиной.

– Собираемся рассказывать друг другу неловкие истории или факты о себе. Это легче, если не нужно смотреть на собеседника.

Она повернула голову, чтобы посмотреть на него.

– О, черт возьми, нет. Похоже, это ужасная идея. Разве мы не можем просто написать еще одно письмо дорогому Джасперу?

Он повернулся, и его лицо оказалось так близко, что она смогла разглядеть за очками темные густые ресницы. На мгновение она потеряла ход мыслей и почувствовала, что ее тики устраивают ему представление. Выражение его лица смягчилось.

– Доверься мне. Это поможет нам лучше узнать друг друга, и чем больше мы узнаем друг о друге, тем комфорт нее ты будешь себя чувствовать. Ты не из тех, кому легко общаться с незнакомцем. По крайней мере пока. Тебе нужно знать некоторые из моих секретов, и наоборот. Создай круг доверия, чтобы твоя система сигнализации на незнакомцев не сработала, когда мы начнем играть в игры.

Она на мгновение уставилась на него, а затем прикрыла глаза, не в силах опровергнуть его доводы.

– Хорошо.

– Отлично. Я первый, – предложил он.

Они снова повернулись спиной к спине, и она уставилась на окна на другой стороне комнаты, отчаянно желая выбраться из этой ситуации.

Джаспер откашлялся.

– Однажды у меня закончилось чистое белье, поэтому я пошел на представление без трусов. Я не думал, что это будет иметь такое уж большое значение, но когда я и еще один парень из нашей труппы играли сцену с имитацией драки, у меня порвались штаны, и я в итоге продемонстрировал публике голую задницу.