Тысячу раз «да» - Рони Лорен

Джаспер с отвращением фыркнул.

– Какой засранец.

Она с трудом сглотнула.

– Да, его приятели схватили меня и держали, а он заставил меня поцеловать крысу. – Ее желудок сжался, поднялась тошнота. – На следующий день мама навсегда забрала меня из школы. – Сразу после того, как я объявила, что хочу умереть. Она сунула конфету в рот, резко надкусила и вытерла руки о темные джинсы. – Итак, теперь ты знаешь мой самый неловкий момент. Можешь лучше относиться к своим бой-бендам. – Она почувствовала колебание воздуха: Джаспер повернулся к ней, но она еще не была готова посмотреть ему в глаза. Мышцы ее лица подергивались, а пальцы вели отсчет.

– Это ужасно, Холлин. Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти, – тихо сказал он. – Дети могут быть полными мудаками.

– Могут, – согласилась она. – Мне тоже стоило подумать. К тому времени мои тики были ужасны. Намного хуже, чем сейчас. Мысль о том, что мистер Популярность сказал, что я ему нравлюсь, должна была стать первым тревожным звоночком.

– К черту это все, – сказал Джаспер, хватая ее стул и поворачивая ее к себе. – Ты была ребенком. В этом нет ни капли твоей вины. – Она не могла смотреть на него, поэтому сосредоточилась на руке, которую он положил ей на колено. Он сгибал пальцы, как будто был зол.

– Я думала, что это должна была быть импровизация, а не сеанс терапии. Я знаю, что это была не моя вина. Но это был урок, который научил меня видеть реальность, а не рисовать поверх нее какую-то бредовую фантазию.

– Думать, что мальчик может захотеть тебя поцеловать, – это не бред.

Она взглянула на него. Джаспер улыбнулся и взял ее за руку, перевернув ладонью вверх. Он высыпал весь пакет «Скитлс» ей в ладонь, а затем начал выбирать фиолетовые.

Она нахмурилась.

– Зачем?

– Потому что, если ты смогла пережить такие садистские издевательства, ты можешь пережить что угодно на сцене или перед камерой, – серьезно сказал он. – И тебе потребовалось мужество, чтобы поделиться этим со мной. Ты выиграла все конфеты.

– Пожалуйста, не давай мне конфетку из жалости, – попросила она напряженным тоном.

– Холлин, это не конфетка из жалости. – Он наклонился, оказавшись с ней почти нос к носу, в его глазах тлела искорка озорства. – Я бывший приемный ребенок с биологическими родителями-наркоманами, которые частенько забывали покормить меня, когда я был маленьким. И я зарабатываю на жизнь тем, что разливаю кофе. Талантливой писательнице с несколькими нервными тиками и некоторыми социальными проблемами со мной не сравниться. Я могу устроить вечеринку жалости в любой день, ты, дилетантка.

Эти слова потрясли ее и заставили рассмеяться.

– Ну и каша у тебя в голове, Джаспер.

Он пожал плечами и откинулся назад с непримиримым видом.

– Пожалуй, я немного запутался. – Он положил в рот горсть фиолетовых конфет и встал. Только когда он пошел к своей сумке, она поняла, что он не шутит. Она уловила едва заметную перемену в его поведении, замкнутость. Джаспер сказал больше, чем собирался. Он оглянулся через плечо, на его лицо вернулось непринужденное выражение.

– Готова сыграть в игру, которая не имеет ничего общего с болезненными детскими воспоминаниями?

– Ну, с такой рекламой… – протянула она, вставая и кладя свои конфеты на стул.

Ей хотелось задать ему еще несколько вопросов, посмотреть, что скрывается под этим толстым слоем очарования, но она подавила это желание. Они не на свидании. В этом плане она меня не интересует. Она не собиралась превращать это в нечто большее. Она усвоила этот урок с Мэддоксом. Это было просто занятие. Игры.

И больше ничего.

Джаспер понятия не имел, как затеянное им глупое упражнение приняло такой личный оборот. Он не говорил с людьми о своих биологических родителях. Не рассказывал, почему его выгнали из дома. Но каким-то образом его дерьмо, запрятанное в темном шкафу, вылилось на колени Холлин, и он этого не осознал. Когда он узнал о том, что сделал с ней этот мальчишка, ему захотелось что-нибудь разнести. Умную, тихую Холлин держат и тычут ей в лицо гребаной крысой? Его кулаки сжались, когда он представил себе эту картину. Ему хотелось вернуться в прошлое, найти этого ребенка и врезать по садистскому личику.

И еще он, к своему ужасу, понял, что хочет поцеловать Холлин. Он едва не поцеловал ее, когда увидел взгляд этой маленькой обиженной девочки. Ему захотелось стереть это уродливое воспоминание из ее памяти, показать ей, что она достойна поцелуя, притянуть ее к себе и целовать до тех пор, пока они оба не забудут свое прошлое. Слава богу, он устоял перед этим порывом. Не было лучшего способа испортить все дело, чем целоваться с Миз Поппи.

Поэтому он в панике попытался перехитрить ее, заговорив о своем детстве, чтобы отвлечь внимание. Так держать, Дирс. Сделай это странным.

– Так в чем же заключается игра? – спросила Холлин, засовывая руки в задние карманы джинсов, от чего ее синяя футболка туго натянулась на груди, на которую он не обращал ни малейшего внимания. Ни малейшего.

Он поднял стопку карточек, которые вытащил из своей сумки.

– На каждой – предложение темы или сценка, которую мы можем разыграть. Сделаем это по очереди: каждый произносит реплики в сцене, пока у нас будет что сказать или пока мы не достигнем очевидного конца.

Она взглянула на карточки и сжалась, ее опасения были очевидны.

– Не знаю, готова ли я к этому. Мысль о том, чтобы быть в центре внимания, меня напрягает. Я имею в виду, что я знаю, что в этом и есть смысл импровизации, но я просто… я не знаю.

Джаспер нахмурился. Он терял ее. Он уже чувствовал, как она мысленно отступает от эксперимента. И в глубине души он знал, что если сегодня позволит ей уйти, не попробовав сыграть, она никогда не вернется на урок. Ему нужно было, чтобы она преодолела первоначальную панику, прыгнула в ледяной бассейн, чтобы ее тело могло привыкнуть к воде.

– Ладно. На этот случай у меня есть запасной план. – Он вернулся к своей сумке. – Это не является официальной частью учебной программы, но если хочешь использовать старинный метод избавления от страха перед сценой, всегда есть вот это. – Он повернулся и поднял бутылку бурбона, которую взял из тайника Фитца, к которому его новый сосед по квартире любезно предоставил ему полный доступ.

Губы Холлин приоткрылись.

– Ты принес выпивку?

– И красные пластиковые стаканчики, потому что я модный, – сказал он. – Послушай, я не одобряю алкоголь в качестве лекарства от страха сцены, но многие из тех, с кем я импровизировал, даже опытные, опрокидывают бутылку пива или рюмочку перед выходом на сцену, просто чтобы расслабиться. Слишком много выпивки, и ты становишься небрежен, но чуть-чуть алкоголя может снять напряжение, особенно когда ты новичок и чувствуешь себя неловко.