Ключ власти - Александр Белаш

— Да хватит притворяться! — Джани наконец оттаяла и стала похожей на прежнюю певицу из прихода Радуги Приморской. — Кадет в юбке, скажешь тоже!.. Прости, я спешу — что могу для тебя сделать? хочешь — контрамарку на мою оперетту?

Всё-таки она честно помнила долг союзницы по клятве. Но гордость Лары велела ещё раз — легонько — лягнуть старшую подружку:

— Извини, некогда. Иду с девчонками смотреть Бабарику, в кукольный театр.

За городом, на западном берегу Гасты, лежат Парадные поля, где по праздникам солдаты маршируют под оркестр. Ближе, в черте города, стоят запутанные, словно лабиринт, кварталы Пешего предместья. Раньше тут была застава, через которую в Руэн пропускали всякое убожье, не имевшее телеги и коня, и брали за вход медный грош.

Ныне Пешее предместье — или Пешка — место населённое и оживлённое. Сюда ходит конка, улицы освещены, замощены, есть водопровод. Трактиров, кабачков и прочих заведений в Пешке уйма — их посещают даже господа. А названия улиц остались со старых времён: Дрань, Жерец и Самотяжка.

Там, на Жерецком рынке, и раскинут балаган. Народу в балагане — не пробиться!

Кто хочет смотреть с удобствами — покупай место в скамейных рядах.

Среди гомона публики, сжатая между Тёмных Звёзд, Эрита испытала целый фейерверк новых, небывалых ощущений. Её крутил водоворот людей у билетной кассы. Ей подмигивали сильные, грубые ребята в топорно сшитых сюртуках, к ней тайком прикасались в сутолоке — возмутительно! Но она стремилась в эту гущу, вдыхая незнакомые, волнующие запахи.

— Надо купить перстень с шипом, — снисходительно советовала Лара, заметив её румянец. — Кольнуть, вмиг отлетят. Или шляпной булавкой…

На дощатом балконе над входом в шатёр кривлялся зазывала с бородой-мочалкой, в дурацком колпаке с ушами и бубенчиками:

— Эй, дубьё мастеровое! городские потаскухи, солдатня и ребятня! Вали к нам, всё покажем! За пять лик стоя, за семь сидя, за червонец своё место уступлю! Страшная история про колдуна — дьяволы вылазят, рожи строят, воем воют, свищут, хрыщут, лают, хают! Полная расплата за грехи во всём ужасном безобразии! Святой старец проклинает звёздную ракету, астраль-поручикам на небо хода нету!.. Рыжая девка Бабарика валит всех палкой, сама падает в руки к Бабару!.. Ой, чего это?! Глянь, глянь — в чужой карман полез! кошелёк тянет! Поделись — никому не скажу!

Хайта и здесь юлой вертелась возле хозяйки, подпрыгивала, веселилась — а глаза её рыскали, зорко приглядываясь и высматривая.

Расселись, взяли три бутылки лимонада. Над сценой заполыхал, затрепыхался красный занавес, подсвеченный лампой. Колдун — вылитый Картерет, козлобородый, как ганьский старец, — вылез в островерхой шапке, замахал жезлом:

— Кто я есть? Я профессор колдовской науки, творю нечистые фигли и штуки! Желаю продать душу царю тьмы, стать вечным, иметь сто жён!

Под свист, брань и хохот из тряпочного пламени явился тёмный царь — урод уродом, дым из носа, — и заревел:

— Я жил на красной планете, прилетел на комете! Моё царство — яма, где полно срама! Сделаю тебя молодым!

Дёрг за бороду — та слетела вместе с кожей, от колдуна остался голый череп. Дьяволицы расцеловали колдуна, стали трепать, растащили в клочья.

Выросла ракета — труба жестяная, возник поручик с банкой на голове, вроде астральный шлем. Старец-праведник громко застыдил поручика; тот пустился с барышней в пляс.

Вот и Бабарика! Явление кудлатой стервы, всей стране известной, встретил общий восторженный крик. Жандарм с саблей против неё — нет ничто, враз отколотила, тот едва парировал удары, вопя:

— Как ты смеешь, шалава, принцева воина дубасить?

— Ах, ублюдок, с плахи взятый, с виселицы снятый! В твоей башке осиное гнездо — ну-ка, разобьём и глянем. И хозяина зови — он много хочет, много получит!

— Таких слов в пьесе не было… — качала головой Бези, а Эрита хохотала, хлопая в ладоши.

— Как бы их вместе с куклами не замели, — подмигнула Безуминке Лара.

Рыжая задира никому пощады не давала. Лекарь-шарлатан со склянками, богач-иностранец, хлыщ-гуляка — всех дубиной по хребту. Бамс, бац!

Как поплавок, выскочил иноверец-лозовик — круглая рожа, пунцовая улыбка. На голове шапка-рогулька в виде златого месяца, в руках мешок денег с крупной надписью «СТО МИЛИОН» и большая винная бутылка.

— Ай-яй-яй, бедный я, бедный! Утонуло моё царство-государство, в море кануло, гидры украли. Пропадаю, голодаю!.. Продал винишка, скопил излишка — кто мне пособит, тому дам кредит.

— А нищей братии подаёшь? — подкрадывалась рыжая. — А для сирот у ворот грош найдёшь?..

— Всем даю — царю, королю! — если залог предоставят и народ без порток оставят.

— Дай винца, угости барышню, — увивалась вокруг него Бабарика.

— Отдавай в залог юбку, за червонец выкупишь.

— Щас! — хлебнув из горлышка, она хрястнула лозовика бутылью по рогульке, лунные рожки отвалились. — Вот тебе кредит, вот тебе с прибылью!

Публика неистово рукоплескала и вопила, барабанила ногами по полу — так его, кровососа-процентщика!

Наконец, из-за ширмы вырос гордый-прегордый — губа оттопырена, нос задран, брови грозные, — рыцарь-еретик в чёрных одеждах с серебряным шитьём. В руке гнутый меч. Заговорил гнусаво:

— Я кавалер из Ордена меча, богом проклятый, людьми отверженный! Инобожию предался, тьме поклонялся. Страсть люблю резать людей, варить зелья из костей! Клянусь освобождать и защищать!.. Ты кто такая, рыжая?

— Я-а-а? — пропела Бабарика, пряча за спиной дубинку. — Не признал, кавалер? Твоя сестра, из лилового ордена ведьма! Помнишь, вместе в тёмное царство летели? Я тебе гостинец припасла… иди ближе, так поцелую — очумеешь…

Народ изнемогал от смеха, глядя, как рыцарь шествует прямиком под удар.

— Очень забавно, только непонятно, — призналась златовласка, когда компания в густых сумерках шла от балагана к конке.

— Тут надо пожить, чтобы понять, — утешила Ларита.

— Они не боятся шутить о принце и Золотой Лозе. — Эрита посмеивалась, вспоминая, как Бабарика обещала поколотить Цереса. — Наверное, полиции дан приказ закрыть глаза…

Лара вступилась за кукольников:

— Нет, они всегда смелые! В Гагене по всем прошлись — и таможенных охаяли, и что епископ полюбовницу завёл, тоже не смолчали. На них церковная стража напала, а люди их отбили. Потом судились — мол, кощунство или нет. Вот только насчёт рыцаря…

— Что? — спросила Лис.

— Кукловод сказал: «Освобождать и защищать». Я уже слышала…

— Тебе показалось, — с неожиданным смущением, а может быть, с испугом заговорила Лисси. — Ничего такого не звучало.

— Куклам это позволено, — глуховато молвила Эрита. — А у людей могут быть большие неприятности. Лучше не повторять.