Предел прочности - Анастасия Стер

нас, как мусор, словно мы испортили его планы. Ему глубоко насрать на все, главное, чтобы были деньги и остальные группировки оставались довольными. Он хочет, чтобы от его имени у всех намокали штаны и плевать, что Армандо Фриас уже давно больше похож на комнатное растение, чем на главу самого опасного преступного синдиката. Я, Адриан, Марко и Доминик правим балом, но все еще остаемся для него ни на что неспособными сосунками.

Недавно мы узнали, что он предложил сделку русским — они могут продавать свой товар в нашем клубе, а еще привести туда своих проституток. Наша доля от этого всего пять процентов, что ничтожно мало. Он просто подлизывает их задницы, говоря о том, что они помогут нам в войне против Нуэстры. Но каждой собаке понятно, что они переметнутся на другую сторону, если там предложат кусок жирнее и им будет это выгоднее. В преступном мире нельзя верить никому, даже, как кажется, самым близким друзьям. Все хотят власти, признания, денег, и сделают для этого все. Верность хранится только своей семье, остальные — фоновый шум. Дон собственноручно стирает нашу репутацию в пыль, сам отбирает у нас титул самой могущественной банды в Калифорнии. Я не хочу за этим наблюдать. Мы работали и убивали не для этого.

Громила пощадил меня и слез спустя пять приседаний, которые я даже не заметил, погрузившись в свои мысли и переживания. Он похлопал меня по спине и сказал, что больше не будет меня мучать. Он пошел в сторону, где сидела наша фамилия. Я же развернулся и пошел к Марко, чье лицо украшали ссадины и синяк под глазом.

— Как тебе последние новости? — спросил я, обтирая свое лицо и торс футболкой. Мы оба были молчаливыми, задумчивыми и достаточно тихими. Ждать, когда Марко заговорит первый, бесполезно.

— Медленно мы погибаем, отдавая власть другим бандам. Через пару лет от нашей фамилии останется одно название и каждая собака сможет нассать на наши имена, а мы еще и спасибо скажем, — он сплюнул на землю и облокотился о свои колени, — да нас поубивают, Кас, просто потому что когда-то мы плевали на всех остальных.

— Если мы продолжил подстилаться под другие фамилии, то уже через несколько дней половина системы на воле просто рухнет, — я сделал глоток воды из грязной бутылки, — мы должны начать шевелиться, чтобы не допустить этого.

Он посмотрел на меня своими миндалевидными пастельно-голубыми глазами и потер усы, слегка кивая, давая немую просьбу продолжать.

— Нужно отдать приказ, чтобы братья на воле первыми кинулись на Нуэстру. У них сейчас строится ресторан на наших границах, можно подорвать его и перестрелять их всех. Это будет предупреждением, чтобы отошли подальше от нашей земли, а еще наказанием за то, что послали шпионить своего щенка сюда.

— И как мы сделаем это? Он не позволит открыто напасть, — Марко слегка кивнул в сторону Дона.

— В жопу его позволения. Отдадим приказ Серхио напрямую. Дело будет сделано в лучшем виде, я уверен.

— Он нас убьет на хрен, — на выдохе сказал Марко, поднимаясь со скамейки, — но знаешь что? Я с тобой, брат. За честь нашей фамилии я готов сгнить в этой вонючей камере, — он протянул мне ладонь и я ответил ему крепким рукопожатием, — я уверен, что ты будешь лучшим Доном.

Волна возбуждения, отрицания и волнения прокатилась по моему телу, но я не показал этого внешне. Быть Доном Мексиканской мафии — звучит как влажная мечта всех, кто посмотрел фильм «Крестный отец». Раньше я даже не думал об этом. Не из-за ответственности и прочей херни, а из-за того, что ты всегда должен быть на шаг впереди. Опережать абсолютно все и всех, даже время. Но когда я стал Консильери и большая часть процессов стали зависеть от меня, я начал задумываться о том, чтобы возглавить синдикат. Я убедился, что могу. Осилю. Точно не загублю целую империю, а выведу ее вперед.

Марко словно почувствовал то, что я всерьез допускаю такие мысли и в какой-то степени уже веду себя как Дон. Но это не перетягивание одеяла на себя, а просто необходимость: Армандо больше похож на полоумного деда, который уже не помнит половину имен наших солдат. А я знаю всех. И все знают меня. Они слушают мои приказы и выполняют их безоговорочно. Но все же иногда позволяют себе вольности и сегодня я намерен быть в роли палача и провести показательную порку. А еще сегодня я впервые отдам приказ втайне от Дона и плевать мне на последствия. Я уверен, что Дом и Адриан поддержат мою идею. Эти двое постоянно отхватывают от Дона и его неприязнь к ним видна невооруженным взглядом. Иногда он специально дает им задания, которые физически невозможно выполнить, находясь за решеткой. А потом идет наказание. Снова задание — наказание. Даже если они справились. И так по бессмысленному кругу, который никогда не разомкнется. Свой авторитет Дон выбивает кулаками, но его агрессия направлена не в ту сторону.

Его чертова зарядка только добавила мне уверенности и решительности.

* * *

Мы с Адрианом спокойным шагом шли к душевой. По случайному совпадению именно сегодня на камерах дежурит Педро и именно в данную минуту на нашем этаже они отключены — перебои в электричестве, наверное. Сейчас банные процедуры были у 245 камеры — там сидят ответственные за вчерашнюю вылазку к ФБР. Именно им вчера было поручено полностью контролировать выполнение приказа.

Наша внутренняя система отличается от привычной иерархии мафии. Есть кукловоды системы — Консильери, ниже Капо и Лейтенант, но иногда мы передаем главенство и простым солдатам. Изначально в Мексиканской мафии не было «главарей» — каждый был боссом, отвечал только за себя и мог делать что-либо без согласования. Единственное условие — результат, исключительно положительный. Но такой подход к делу в итоге привел к внутренней войне, ведь любая крошка власти в итоге приводит к неконтролируемому аппетиту. Все перегрызлись и Армандо отменил это правило, жестоко убив самых буйных, потому что понимал, что они просто физически не позволят прогнуть их под себя.

Был придуман Кодекс, который действует и до сих пор. Правил там немного, но каждое из них несет за собой больше, чем набор букв. Это наш смысл, наша правда и сила:

1. Либо ты пачкаешь руки в чужой крови, либо мы пачкаем их в твоей.

2. Нет ничего главнее Фамилии, выход