Рулетка судьбы - Антон Чиж

– Почему вас послали к Терновской, а не ко мне?

По глазам Прасковьи были видно, что честная девушка не может сказать правду. А врать не приучена. Она пролепетала какую-то чепуху… Пушкину стало жаль ее.

– Не хотите у меня брать, одолжите у мадам Львовой…

– Мы не сможем, – проговорила Прасковья и прикрыла глаза рукой.

Не столько логика, сколько знание тетушки подсказало ответ. Вчера вечером барышни были неосторожны на рулетке, мадам Львова их поймала, произошла ссора. Теперь мадемуазель Тимашевой надо идти на поклон к ненавистной тетке Терновской. Вернее, послать к ней служанку.

– Почему не обратились к мадам Живокини?

– Мы еще не были у нее с визитом…

Положение для Настасьи складывалось безнадежное. Источники денег полностью перекрыты. Бедняжке, чего доброго, нечем заплатить за гостиницу. А еще надо добраться до Твери.

– Вы позволите мне пройти?

Компаньонка ни о чем не догадывалась. Наивное дитя…

– Мадам Терновская не сможет вас принять. Она умерла, – сказал Пушкин. Без лишних деталей.

Известие ударило, как обухом топора.

– Умерла? – пробормотала Прасковья. – Но это… Невозможно…

Пушкин вышел к воротам, чтобы проверить, закончила тетушка в особняке или же крепко увязла в воспоминаниях мадам Медгурст.

– Прошу передать мадемуазель Тимашевой мои соболезнования…

– Да… Да… Конечно… Благодарю вас… – отвечала Прасковья механически.

Ей следовало немного взбодриться.

– Спасайтесь, – кратко сказал Пушкин, глядя в ворота.

– Что… Что случилось…

– Сюда идет мадам Львова. Вижу, у нее беспощадное настроение…

Прасковья вжалась в стену.

– Куда… Куда мне деваться?

– Одна дорога: через сад. Попадете в Кречетников переулок, там она вас не достанет. Торопитесь. – И Пушкин указал направление.

Подхватив юбку, Прасковья ринулась в снег. И утонула по колено. Страх ее был так велик, что она убегала, забыв о приличиях: высоко поднятый подол волочился по снегу. Чтобы добраться до спасительного переулка, ей потребовалось минуты три, не меньше. Выбравшись, Прасковья побежала прочь изо всех оставшихся сил. Пушкин убедился, что ночной гость хорошо знал, как трудно двигаться по глубокому снегу. Он старательно не думал, что обрек девушку на то, чтобы возвращаться в гостиницу в сапожках, полных снега. И утешал себя доводом, что в сыске, как и в науке, трудно обойтись без жертв. В любом смысле.

Во двор не слишком твердой походкой вошел Прокопий. Одной рукой он содрал шапку, приветствуя полицию, другой же придерживал множество предметов. Под мышкой у него торчали лопата и большая скоба с навесным замком, наверняка для кухонной двери. Еще он тащил вещи необычные, не входящие в арсенал повелителя сугробов.

– Откуда у тебя это? – спросил Пушкин.

Прокопий гордо потряс парой коротких и широких охотничьих лыж.

– Так ведь нашел, ваш бродь… Улицу мел, а они из сугробу торчать…

– Из какого сугроба?

Дворник легкомысленно махнул вдаль.

– Тамочки нашлись…

– У дома Живокини?

– Нет, подалече, за вторым домом… Вещь пользительная для зимнего снега… Особо ежели на охоту выйти…

Пушкин попросил их осмотреть. Лыжи были рукодельные, в охотничьем магазине таких не найти. Бывалые охотники сами себе выстругивают из мореной сосны. Лыжи легкие, короткие и удобные. И не жалко было выбросить…

Не долго радовался Прокопий удачной находке. Ему настрого приказали отнести лыжи в участок, и чтобы господин Трашантый составил протокол: где и как были найдены. Дворник опечалился: и с лыжами расставаться не хотелось, и участок посещать боязно. Где ему припомнят сугробы. Печаль свою он выместил на скобе, прибивая гвоздями так, что было слышно на улице.

Под дробь молотка Пушкин отправился спасать тетушку из омута воспоминаний мадам Медгурст.

8

Михаил Аркадьевич пережил тяжелую нравственную травму: проиграл тридцать рублей. Травма была столь сильна, что начальник сыска совсем было собрался громить рулетку вместо игорного дома. Но вовремя одумался и направился к приставу 1-го участка Арбатской части выяснить, по чьему велению происходит подобное безобразие. Не его проигрыш, разумеется, а верчение рулетки.

Пристав Нефедьев был мил и почтителен с Эфенбахом, еще не забыв, что его подчиненный Пушкин осведомлен о шифрованном письме Терновской с красными и черными цифрами. На всякий случай Нефедьев отобрал у почтальона оба заграничных письма и, как тот ни причитал, как ни взывал к закону, спрятал в своем сейфе. Пристав сам себе был закон в Арбатской части. Но вопрос господина Эфенбаха немного смутил. Нефедьев знал, конечно, что за лица открыли рулетку, но не имел права называть их. Он лишь намеками обрисовал, как высоко они стоят. Так высоко, что лучше туда не заглядывать. Лично приказал городовым препятствия гостям рулетки не чинить, а звать извозчика. Те уже пронюхали выгодное местечко и стояли в три, а то и в четыре пролетки.

Михаил Аркадьевич поблагодарил Нефедьева в свойственной ему народно-поучительной манере и несолоно хлебавши вернулся в сыск. Первое, что он увидел, хорошее – улыбку баронессы. Фон Шталь распахнула объятия, но поцеловать позволила лишь ручку.

– Что вы такой мрачный? – спросила она, трогательно надув губки.

Эфенбах страдальчески вздохнул.

– Нельзя о том без слезного стенания сказать, раздражайшая моя, дева-пава! – отвечал он, незаметно перейдя на былинный сказ.

– О, как мило… А хотите, угадаю причину вашей меланхолии? – И Агата хитро подмигнула.

– Нет, не мыслимо сие человеческой извилине. Как куница не ловчи, а петух клюнет, так почешешься…

Прикусив пальчик, Агата изобразила задумчивость.

– А, знаю-знаю… Проиграли на рулетке…

Столь невероятная, магическая, нечеловеческая, волшебная проницательность сразила Эфенбаха.

– Как вы это самое, ага? – проговорил он.

Секрет фокуса был столь прост, что Михаил Аркадьевич, скажи ему, мог и обидеться. Агата выкрутилась тем, что сердце ее «чует и подсказывает». Даже сама не знает, как это происходит.

– Сердце еще кое-что любопытное подсказало…

Эфенбах уже ждал, что сейчас ему раскроют секрет, как выиграть на рулетке.

– В неутерпении неуемном прибываю! – сообщил он.

– В Глинищевском переулке, как раз невдалеке полицейского дома Тверской части, имеется квартира на втором этаже. В квартире этой идет игра. Игра, разумеется, нечистая. Только богатые гости Москвы, купцы особенно, об этом не догадываются. Отводят их туда милые барышни. А уж мастера карт потом раздевают дотла. Конечно, дают вначале немного выиграть, чтобы раззадорить… Барышни-воровки, что гостей приводят, получают процент с того, что гость проиграет. Очень выгодное дельце…