Захват Неаполя. Скала Роз - Виктор Васильевич Бушмин

Весь день я был занят на укреплениях города. Все оставшиеся жители, воины и ополченцы обливали стены и крыши башен, домов и всех строений (горд был деревянным) водой, которая, замерзая, образовывала ледяной защитный панцирь толщиной до тридцати сантиметров или даже до полуметра, если это относилось к стенам и башням. Валы и рвы предстали в такой искрящейся и стальной ледяной красоте, что я невольно залюбовался ими, словно сошедшими из сказок о Деде Морозе и его зачарованном городе…

Ясный зимний вечер, как и предсказал Петр, охая и хватаясь за свои переломанные ноги, сменился густой и низкой облачностью, мерзкими завываниями ветра и, к счастью защитников, метелью, которая за несколько минут затянула свежим снегом все дороги вокруг города.

На утро Иван зашел ко мне с первыми петухами. Он был рад и расстроен одновременно. Иван прохаживался возле моей кровати и нетерпеливо бросал на меня косые короткие взгляды, ожидая пока я оденусь.

– Ну, что на этот раз?.. – с чувством тревоги спросил я.

– В общем-то, ничего… – пожал плечами Иван. – Все хорошо, если не считать, что ночью наши разъезды напоролись на разведку монголов, рыскавших почти возле стен…

– Плохо… – я тоскливо посмотрел в окно, налил холодного кваса и жадно осушил кубок большими и жадными глотками. – Сегодня, или завтра?..

– Одному Господу известно… – Иван развел руками. – Ну, протянем еще денек, вступив с ними в пустые переговоры, а дальше… – он махнул рукой.

– Будем надеяться, что к нам пожаловали не все силы монголов, тракт на Рязань идет немного севернее… – с пустой надеждой сказал я.

– Нет, бесполезно. У нас всего три тысячи под копьем, из которых только в трети я уверен. – Он сел ко мне на кровать и подпер рукой подбородок. – Да еще, пожалуй, сотня булгар. Этим вообще терять нечего. Все уже просрали… – Он плюнул на пол. – Тьфу ты, Господи…

– А мордва? Их лучники, пожалуй, почище половецких будут! – Я вступился за вынужденных союзников.

– В них, по чести сказать, я не уверен. – Ответил Иван. – Посулят им чего монголы, а они возьмут, да и предадут нас. – А вот мордва не предадут. – Я был уверен в них. Не знаю почему, но я ни секунды не сомневался в их верности, храбрости и надежности. – Эти, если дали слово, скорее умрут, но никому не позволят, даже в далеком будущем, сказать, что их предки предали союзников в трудную минуту…

– Эк, как ты завернул! – Иван засмеялся. – Откуда у тебя такая уверенность? Хотя, погоди-ка! Вспомнил! Я в твои годы и сам был таким…

– Нет, Иван! Я не говорю пустых слов. Мордва по своей натуре – люди упертые, настырные и дотошные. А если они чуют, что в них остро нуждаются, тогда они забывают обо всех старых обидах и подставляют плечо помощи!.. Вот увидишь, Иван, что мои слова – не ошибка!

– Дай-то, Бог! – Иван встал на колени и истово перекрестился. – Коли они нам помогут, остается призрачная надежда на спасение. На всякий случай, молодой хозяин, я вчера ночью отправил трех гонцов к вашему батюшке в Рязань…

Иван еще не знал, что все его гонцы были перехвачены монголами и, после ужасных пыток, разорваны лошадьми…

И этот день мы провели в укреплении города. В воздухе витало напряжение, схожее с какой-то смутной и неясной обреченностью. Из разговоров булгарских воинов, прибывших вместе с отцом Мадии, я сумел выяснить, что монголы обладают просто чудовищным опытом штурма городов, применяя одновременный массированный натиск.

Но лед, образовавшийся вокруг крепости, на ее башнях и стенах, немного успокаивал меня. Я серьезно рассчитывал на то, что они будут скользить и, тем самым, уменьшат силу натиска.

Вечером, с труд вытерпев вечернюю службу в церкви, я подбежал к тыльной стороне дома и, увидев свет лучины в окне Мадии, скатал тугой снежок и бросил в слюдяное оконце горницы. Мелькнула смутная и неясная тень, в которой мой орлиный взгляд все-таки сумел различить силуэт девушки. Через мгновения скрипнула дверца низенькой калитки, выходившей к задним дворам дома, и в темном пятне проема появилась она. Стройный стан Мадии прикрывала коротенькая меховая душегрейка, на голове был пуховый платок, а в руках горела свеча.

– Я буквально извелась вся… – тихо шепнула она и прижалась ко мне. Я распахнул меховой тулуп, она прильнула к кольчуге и ойкнула. – Какая же она холодная…

– Зима ведь на дворе… – я нежно поцеловал ее теплые сочные губы, пахнувшие малиной и чем-то еще, трудно уловимым. – Какая же ты сладкая…

– Я малинку кушала со сливками… – улыбнулась Мадия. – Твои няньки, так просто не слезают с меня, то одним угостят, то другую снедь из погреба поднимут…

Я хоте сказать ей нечто важное в своей жизни. Я хотел признаться ей в любви, сжигавшей мое сердце словно березовый ствол в печи, хотел сказать, что сейчас же пойду к ее отцу и, упав на колени, стану молить его разрешить брак Мадии и христианина, умолять его позволить ей перейти в нашу веру…

Многое я хотел сказать. Набрав в легкие морозный зимний свежий воздух, я нежно посмотрел на нее, взял себя в руки и…

Раздался тревожный набат. Он начался робко, но его нервные и требовательные звуки наполняли пространство над городком, выгоняли на улицы народ и трясли их сердца страшными предчувствиями.

Она смотрела на меня своими большими и удивительными глазами, часто хлопая пушистыми ресницами. Она поняла, что именно сейчас судьба снова круто повернулась к нам боком и задела своим бездушным крылом, наплевав на чувства, любовь и растоптав все надежды, робко зарождавшиеся в наших юношеских сердцах. Хлопая ресницами, Мадия пыталась скрыть слезинки, которые прорвались из ее глаз и потекли по нежным щечкам, оставляя тонкие извилистые дорожки.

– Ступай, тебе пора… – она бессильно уронила голову на мою грудь и тихо заплакала. – Ступай… – Я не знал, что мне делать, но она резко отстранилась от меня и побежала в горницу, обронив на ходу. – Я тебя люблю! Мы будем вместе…

Я развернулся и побежал по заснеженной улице к крепостным воротам, куда уже направлялись жители, выскакивающие из своих домов.

Иван был уже на месте. Стоя на крепостной стене, он прислонился плечом к зубцу и молча разглядывал монголов, прибывших под стены крепости.

– Вот, погляди… – он зло плюнул на снег, который пурга успела намести в углах стрелковой галереи. – Притащил черт нелегкую на нашу душу…

Я выглянул из-за зубцов стены и увидел трех всадников, гарцевавших