Великая Мечта - Андрей Рубанов

– Вроде того. Пердячим паром серьезное дело не делают.

– А должок по аренде?

– Погашу в ближайшие дни.

– Ответ неверный, – твердо выдал комендант и насупился. – По договору срок у тебя истек два дня назад. Я дам тебе еще один, третий день. Деньги нужны завтра.

– Значит, они будут завтра.

– Поверю. Но учти: пока не рассчитаешься, оргтехнику и мебель выносить не разрешу. Должок надо отдавать. Сам знаешь – эти деньги не твои и не мои; их надо вернуть.

Мне невыносимо захотелось рвануть застежку портфеля, достать пачку бабла и немедленно отдать все до последней копейки – на, забирай и проваливай! – но я привычно сдержался. За пятнадцать лет коммерческой практики я хорошо научился изображать нищего. Правило здесь одно: изображай последовательно и до упора.

Внезапно Хабибуллин резко смягчил складки желтовато-серой мордахи и исполнил сочувственную улыбку.

– Молодежь... – отеческим тоном выскочило из мордахи. – Все спешите, все хотите разбогатеть в пять минут. Нет бы сидеть тихо и дело делать с девяти до шести... Пойдем уже. Я тебе и мешки твои помогу донести...

– Спасибо. Сам справлюсь.

– Ответ неверный. Сказал – помогу, значит – помогу. Он потянул пластиковую емкость. Нечто вывалилось и жалко хрустнуло. Я едва не заорал от ярости. Портрет Юры ударился об пол. Тонкое стекло осыпалось острыми треугольниками.

– Незадача, – мирно констатировал комендант. – А рамочка в целости... Твой любимый актер?

– Старый друг. Погиб пятнадцать лет назад. Ненавязчиво-ментовский прищур стал навязчиво-ментовским.

– Деньги надо внести завтра.

– Вас понял.

– Сам знаешь – они не твои и не мои...

– ...и их надо вернуть.

– Уловил. Пойдем, доведу до выхода. Икону не забудь...

Сейчас он еще и ее уронит! – подумал я. Поспешно подхватил образок Казанской Божией Матери и бережно сунул в карман пальто. Нехристи, да еще бывшему менту, нечего зырить на мою икону. Она в трех тюрьмах намолена.

Здание не новое, но облагорожено хорошим ремонтом. Специализированный офисный центр. Панорамное остекление, центральное кондиционирование, электронная пропускная система, скоростные бесшумные лифты. Везде хай-тек. Проходя по здешним коридорам, где звуки шагов ненавязчиво амортизируются коврами, а гнилой твой похмельный выдох ненавязчиво уносится прочь токами высокомощной вентиляции, а перекошенная твоя серая морда еще более ненавязчиво отражается в зеркальных плоскостях стен, вежливо и небрежно раскланиваясь со знакомыми – хорошо выбритыми мужчинами в костюмах тонкой аристократической полоски, а также с женщинами в белоснежных, невыносимо сексуальных блузочках с глубоким вырезом, где непременно виден старт грудной ложбинки, а в самом интересном месте обязательно помещено сердечко золотого, а то и с камешком, кулончика, – протыкая злым собою весь этот улыбчивый, нейтрально-доброжелательный, в полный рост процветающий, стопроцентно толерантный русский капитализм, ты вроде бы готов причислить себя сюда же, к сонму этих морально устойчивых, невыносимо адекватных, калькулирующих личные дивиденды особей обоих полов. Но у тебя не получается.

Кулончики, юбочки чуть выше колен, платочки в нагрудных карманах и поджаренные в соляриях лицевые покровы тебя не обманывают. Ты видишь другое. Нервных, жадных, хитрых, лицемерных мужчин, строящих жизнь по американскому лекалу. Переутомленных матерей-одиночек, чьи сиськи есть единственный капитал. Испитых боссов средней руки. Жилистых мошенников. Случайных засранцев, попавших в струю. Содержанок, трудоустроенных покровителями. Магистров дачи взяток и получения откатов, а также посредничества при даче взяток и получении откатов. Это пародия на все сразу, понимаешь ты, подхватываешь вещички и валишь отсюда на хуй.

Сбежать, исчезнуть, оставить вас. К черту ваши деньги. Бегайте, суетитесь, считайте плюс и минус. Я-то знаю, что плюс на минус дает не плюс, а ноль. Не будьте, блядь, нулями, будьте людьми...

– Не унывай, – приказал Хабибуллин, нажимая коротким большим пальцем кнопку лифта. – Моя визитка у тебя есть. Если помощь нужна – звони. Но в первую очередь – про деньги не забудь.

Я разозлился и почти выкрикнул:

– Сказал же: бабло будет! Значит – будет!

Многим – и мне в том числе – было доподлинно известно, что кресло под комендантом здорово шатается. Подвластное ему королевство – девятиэтажный билдинг, когда-то принадлежавший всесильному Госплану, в первые годы перестройки проданный бывшим сотрудникам Госплана и первоклассно отремонтированный на бывшие деньги Госплана – представлял собой, как все подобные офисные центры, большую и вполне самодостаточную систему со своим гаражом, магазином, цирюльней и рестораном, где я, как ежедневно выпивающий человек, здоровался за руку с барменом и имел кредит (нехарактерный случай – в моем городе почему-то редко наливают в кредит). Вышло так, что однажды ресторан закрыли для банкета. Праздновался юбилей одного из друзей Хабибуллина. Или, возможно, присвоение очередного воинского звания. В тот вечер не менее тридцати офицеров милиции, почему-то без жен и подруг, в званиях от капитана до целого полковника, почти все в цивильном, но некоторые при оружии, гуляли допоздна, выпивая за большие звезды, удачу, погибших друзей, здоровье и отсутствующих женщин. Бармен повел себя правильно, и с ним захотели подружиться сначала майор, потом два или три капитана, потом полковник – дальше объективно мало пьющий чувак просто сбился со счета. Когда спиртное практически иссякло, что неудивительно (тридцать офицеров, ни одной дамы), пьяный в дым целовальник отправился в отдаленную кладовую. Вышел в коридор и обнаружил отряд плечистых воинов в масках и с полной боевой выкладкой. Большие люди гуляют сегодня, смекнул бармен, раз у них такая охрана...

– Что, парни, – посочувствовал он, – начальство ваше, значит, гуляет, а вам, бедолагам, даже выпить не поднесли? Вот вам бутылка водки! Отдыхайте! Делайте все красиво!

Тут же ему сделали красиво. Он получил удар прикладом в лицо, был завален на пол, обыскан и награжден серией пинков. Те, кого несчастный принял за охрану милицейских папиков, оказались отрядом быстрого реагирования, прибывшим по тревоге: пока шло гульбище, в соседнем офисе некие отважные злодеи обчистили сейф. Бармен этого не знал. Отплевываясь кровавой слюной, он заорал от боли и обиды. Майоры и капитаны повскакивали, опрокидывая бутылки и отбрасывая хоть и раздобревшими, но сильными задницами стулья; кое-кто уже туго соображал; потная пьяная орава рванула к месту событий, сдергивая с мощных шей галстуки и норовя обнажить стволы. СОБРы в ответ закричали и залязгали затворами. По чистой случайности никто никого не убил. Друзьями коменданта были начальники, однако разбираться в инциденте прибыли еще более высокие начальники, довольно быстро назначившие виноватыми бармена и самого коменданта. По удивительному совпадению тот и другой оказались единственными гражданскими лицами, участвовавшими в скандале. Хозяев здания срочно вызвали из Таиланда и Испании, где они проживали практически безвылазно, вспоминая добрым словом Госплан, и приказали бояться, платить больше налогов и уволить коменданта к чертям. Комендант надел медали, пал ниц и умолял приостановить действие приказа об увольнении. Его временно простили. Кстати, уцелел и бармен. Директором ресторана значился сын одного из хозяев – он избегал вникать в детали работы, в основном налегая на молт, поэтому ровно половина проходившего через заведение алкоголя очень тихо завозил сын самого коменданта Хабибуллин-младший; бармен имел малую долю. Именно он сообщил мне все вышеизложенное, осторожно шевеля не совсем удачно сросшейся челюстью. В отличие от официантов, бармены имеют мало чаевых – только с тех, кто приземляется непосредственно за стойкой; всякий мало-мальски щедрый клиент бармену первейший друг, которому иногда можно доверить внутреннюю информацию.