Запад и Русь. Истоки противостояния - Георгий Катюк

После утверждения на соборе Гуго де Пэйн, великий магистр ордена, отправился в Англию, где получил во владение ордену землю в Лондоне для строительства церкви, устройства сада и кладбища. Королем Арагонским и Наваррским Альфонсом I (1082–1134) в 1130 году были выделены храмовникам земли в Каталонии, Андалузии, Арагоне, на Майорке[76]. Это на тот час была треть его королевства.

Не осталась в стороне от этого «парада щедрот» и Португалия. Королева Тереза Португальская в 1128 году выделила тамплиерам имение Сур на реке Мондего вместе с замком, располагающимся в южной оконечности королевства.

В самый короткий срок орден становится владельцем больших наделов земли во Франции, Фландрии, Англии, Испании и Португалии. Чуть позже он обрастет территориями в Италии, Австрии, Венгрии, Германии, в Малой Азии, на средиземноморских островах.

Предполагаемые причины такой невиданной щедрости не очень согласуются со статусом едва появившейся на свет организации. Иногда говорится, что при выделении земель Альфонсом I сыграла свою роль помощь храмовников Испании в борьбе против сарацин. Но ордену в 1130 году было только двенадцать лет от роду, и только за два года до этого он насчитывал всего девять членов, если верить Гийому Тирскому[77].

Вот и источники сообщают, что деятельность ордена была перенесена в Испанию лишь после 1187 года, когда в связи с захватом Иерусалима Саладином отпала нужда в защите паломников на ведущих к нему дорогах.

Правда, есть данные и о более раннем включении тамплиеров в испанскую Реконкисту. В 1143 году граф Барселоны Раймонд Беренгарий IV заключил с орденом договор, предусматривающий его участие в борьбе с маврами. Но тогда это участие было лишь эпизодическим. В 1147 году тамплиеры осаждали испанскую Тортозу, в 1147 — Лериду. В любом случае это произошло намного позже собора в Труа и поэтому не снимает вопроса обоснованности арагонского наследства в 1130 году, который и по сей день остается одной из неразрешимых загадок истории ордена.

Аналогичный вопрос можно задать и по поводу щедрот португальской королевы. Трудно поверить, что ими была осыпана организация, едва получившая известность. Ведь произошло это еще раньше, в год ее утверждения на соборе.

Утверждают также, что вклады в орден делали близкие храмовникам по духу богатые катары, видимо, в надежде обрести защиту от преследований со стороны папства. Но ведь известно, что антикатарская кампания началась не ранее 1209 года. Опять неувязка.

Все эти несуразности тотчас обретут благообразный вид, как только мы станем отталкиваться от представлений об одновременности собора в Труа и событий, связанных с падением Константинополя. Например, «придвинув» собор к дате падения, мы увяжем его с началом антикатарской кампании, которое пришлось примерно на это же время.

Да и помощь Испании не будет выглядеть нелепо, если выделение земель ордену арагонским королем датировать аналогично. Орден к тому времени уже достаточно окреп, чтобы представлять серьезную опасность для са-рацинов. Правда, в этом случае речь будет идти уже не об Альфонсе I, а, скорей всего, об Альфонсе II, правившем в 1162–1196 гг., т. е. как раз в то время, когда деятельность тамплиеров была перенесена в Испанию. Тем более что именно этот, «второй» Альфонс, а вовсе не «первый», упоминается в истории как король, призвавший орден Храма для освобождения южного Арагона от мавров.

Сократить разрыв между датами собора и падения Константинополя позволяет еще одно обстоятельство. Представьте себе, то, ради чего созывался собор, было достигнуто не на нем самом, а лишь спустя десятилетия — незадолго до захвата Константинополя или даже одновременно с ним! А созывался этот собор, если сформулировать эту цель в самом общем виде, ради официального утверждения ордена.

Странное дело, никого не озадачила явная бессмысленность этой затеи. Ведь ничем, кроме пары-тройки напутствий и помпезных речей, собор не ознаменовался.

Что мешало, допустим, решить на нем, к примеру, вопрос с переводом ордена под юрисдикцию папы, входящий в понятие «официального утверждения» неотъемлемой частью? Ничего. Тем не менее он был решен только в 1139 году с выходом в свет буллы папы Иннокентия II «Omne datum optimum», а возможно даже еще позже, в 1162 году, когда свет увидела булла Александра III с аналогичным названием. На соборе же была лишь подтверждена подчиненность ордена иерусалимскому патриарху, что не внесло ничего принципиально нового в отношения ордена с папством. Ведь если верить Жаку де Витри, орден изначально был создан при содействии латинского патриарха Иерусалима.

Помпезный труд св. Бернара явно не соответствовал сложившимся обстоятельствам. Какое такое «новое рыцарство» родилось на соборе? В чем новизна?

Относительно символики ордена. Почему не на соборе, а лишь спустя 19 лет, в 1147 году, тамплиерам было позволено носить на левой стороне груди красный крест?[78]Очередной ляп традиционной трактовки: выходит, решения собора не коснулись даже внешних атрибутов ордена — символики и одежды.

Конечно, 1162 год не дотягивает до даты захвата Константинополя, но совсем немного. Наводит на размышления совпадение имен автора буллы «Omne datum optimum», Иннокентия II, и папы, правившего в 1204 году. Может, авторство буллы принадлежит на самом деле Иннокентию III?

Часто утверждается, что на соборе был принят устав, разработанный Бернаром Клервосским. Но это легко опровергается прологом самого устава: «Об обычае и установлении рыцарского ордена мы услышали на общем капитуле из уст названного магистра, брата Гуго де Пейена. И, сознавая всю малость своего разумения, мы одобрили то, что сочли за благо, а то, что показалось нам неразумным, отвергли. А все, что не могло быть сказано или записано нами на настоящем соборе… мы оставили на рассмотрение нашего досточтимого отца Гонория и благородного патриарха Иерусалимского Этьена де ла Ферте, которому известны дела восточной земли и бедных рыцарей Христовых. Я же убогий Жан Мишель. написал эту страницу по распоряжению собора и преподобного отца Бернарда, аббата Клерво, которому было поручено и доверено это божественное служение».