Кусучий случай, или няня для обреченного - Кристина Юраш

— И где ты раньше была? — спросила я, осторожничая с шубой.

— Шубу выбирала! — хихикнула судьба, как вдруг к моей ноге привалился Титикака.

Я мельком глянула на закрытый засов, потом на принца…

— А ты как сюда попал, дружочек? — спросила я, видя, что он уже пытается откусить мне палец. — Дверь-то закрыта! Даже на засов!

На всякий случай я подошла и подергала дверь. Да, действительно, закрыта! Окно тоже было закрыто.

— А… — заметила я, ловя его на руки. — Ты проскользнул, пока мама отвлеклась на то, чтобы спасти шубу от двери! Да?

— Ур! — ответили мне, так боднув по носу, что у меня чуть искры из глаз не посыпались.

Видимо, он действительно прошмыгнул, пока я возилась с шубой. Попробуй дверь закрыть теперь.

Я сгребла шубу и Титикаку в белый ком, неся его в комнату.

— Тоже мне, невеста! У нас кольцо подарил и все! А тут запах, шуба… Мне срочно нужен тот, кто расскажет мне обо всех традициях! А то я могу еще и стать государственной преступницей ненароком.

В комнате было душно. Снег на окнах таял.

— Сейчас я изменю его величеству, — выдохнула я, обмахиваясь рукой. Погасить камин я не рискнула. Мало ли, а вдруг малыш простудится?

— Ладно, давай купаться. Не думаю, что случится что-то страшное, если мы осторожно снимем шубу и повесим. А потом наденем, как ни в чем не бывало! Может, все девушки так делают! Не будут же они ходить немытыми до свадьбы?

Титикака сидел и внимательно следил, не утащит ли меня какой-нибудь злой мыш? Если что — он готов принять неравный бой, зарабатывая невесте на вторую варежку.

— Лучше стринги с пушком, — заметила я, с блаженством растирая себя мылом…

В дверь резко постучались. Я выпрыгнула из воды, тут же натягивая на себя шубу и запахивая, ее как халат.

— Сейчас открою! — прошептала я, дергая засов.

— Не надо! Его величество просил передать вам: «Спокойной ночи!», — послышался голос бородатого за дверью.

Я что? Зря одевалась? Запахнув шубу и распахнув дверь, я вышла из ванной.

— Еще раз? Он просил передать мне спокойной ночи? — удивилась я. На него это было так не похоже!

— Ну, передайте ему тоже самое, — заметила я, немного удивляясь. Я уже боюсь спрашивать, что это за традиция! Как будто кто-то нарочно сидел и сочинял традиции, зловредно потирая ручками.

— И еще, — тихонько произнес волк. — Постарайтесь не испачкать шубу…

— Это еще почему? — так же тихо спросила я, мысленно гоняясь с топором за тем, кто придумывал эти традиции.

— Потому что если шуба будет испачкана, то значит, невеста не берегла ее. А это может послужить причиной больших неприятностей, — вздохнул волк.

— Кто бы сомневался! И снова у нас что? Традиция! — развела я руками. Тут чихнешь — традиция, повернешься — традиция!

— Не переживайте, вы скоро выучите их, — успокаивали меня.

— Если доживу, одним словом! Нехорошим, между прочим! — согласилась я.

Сон был беспокойным и очень нервным. Мне снился тот самый ирбис в снегах. Этот эпизод повторялся, как заезженная пластинка.

— Фу! — проснулась я, чувствуя, как мне жарко. — А потом принюхалась… Пахло большим «Фу!». Маленький пушистый преступник смотрел на меня честными глазами и зарывал в одеяла какашечку. Он достиг уже огромных успехов. Он испачкал лапу, вымазал простыню и … шубу!

— Титикака! — возмутилась я, — Ты опять?

— Не опять, а снова, — посмотрели на меня честный глаза. Роскошный королевский горшок, больше напоминающий лоток чувствовал себя в углу, как забытая любовница. Не звонит, не пишет, расстраивает, одним словом.

— Ладно! — выдохнула я, таща Титикаку в сторону ванной. Вода уже полоскала лапу и промывала шерсть.

— Все, свободен! — выдохнула я, беря в руки шубу и украдкой снимая ее. — Ой, мама!

Я достала скользкое мыло и принялась отстирывать шубу. Как маленькая прачка, я корпела над пятном.

— А то подумает, чем я считаю эту затею! — заметила я, сплевывая волосы и прополаскивая мыльную пену. — Вроде бы чисто!

— Его величество просит вас прийти в зал вместе с принцем, — послышался голос за дверью, пока я пыталась через ноги натянуть платье.

— Отлично! — обрадовалась я, видя, как в комнату, низко опустив голову вошла та самая служанка, которую я недавно спасла от неминуемой смерти.

— Я все уберу! — послышался ее тихий голос. — Ваше Величество…

Странно, но я еще не королева, но обращаются ко мне, как к королеве.

— Вам просили передать, что сейчас пройдет церемония имянаречения принца. Она пройдет втайне, — послышался голос бородатого. — Для церемонии все готово. Ждут только вас и принца.

— А как на счет людей? — удивилась я, глядя на Титикаку, который пытался мышковать на какашечно — простынных просторах, мешая служанке убирать грязные покрывала.

— Его величество хочет покончить с этим как можно быстрее. Люди, как сказал, его величество, облизнуться! — негромко заметил бородатый. — Я не знаю, чем это обернется…

— Его величество и так народ не любит, — заметила я, вспоминая его же слова.

— Народ не любит никого. Думаешь, его брата народ любил? — усмехнулся бородатый. — Он полюбил его только после его смерти, когда вместо золота с балкона, людям пришлось платить налоги. Поэтому они надеются на принца. Они верят в то, что он будет таким же … недальновидным, как его отец. Вот отсюда и проистекает народная любовь.

— Вы хотите сказать, что посадив на трон несмышленого ребенка, — задумалась я. — Придворные смогут мастерски им управлять?

— Вот видите, вы сами догадываетесь о положении дел, — вздохнул бородатый. — Народ просто любит маленького принца. А придворные очень хотят этим воспользоваться.

— А где сейчас придворные? — спросила я, не видя в замке никого, кроме волков.

— Его Величество отослал их подальше, чем обидел их ужасно, — прошептал волк. — Но он прекрасно понимает, что каждый посторонний человек рядом с принцем — это дополнительный риск. Вот поэтому они и подняли народ. Всем важно знать судьбу принца… Даже иногда важнее, чем судьбу собственного ребенка…

Я задумалась. Это было действительно правдой. Не нравится мне эта ситуация…

— Можете не наряжаться. Церемония пройдет тихо. Без лишнего шума, — заметил бородатый. — Вы готовы?

— Пойдем, малыш, — прошептала я, прижимая Титикаку к себе. — Ты, главное, ничего не бойся.

«Потому что мама ужасно боится за тебя!», — мысленно добавила я, неся Титикаку в сторону зала. Мои гулкие шаги отдавались в огромных коридорах. Попадающиеся на пути слуги, сгибались в поклоне. Я просто вздыхала, глядя на их головы. На некоторых служанках были коврики, похожие на полушубки. На некоторых нет.